Владимир Путин
Шрифт:
Известно, что в 1994 году среди военного руководства России, возглавлявшегося генералом Павлом Грачевым, господствовало убеждение о крайней легкости наведения с помощью армии российского конституционного порядка в Чечне. Грачев всерьез полагал, что для этого достаточно нескольких дней и нескольких воздушно-десантных полков. Вся военная операция в Чечне, планы которой Грачев докладывал Совету безопасности России, была рассчитана на месяц, из которого три или четыре дня отводились на разгром дудаевцев в Грозном.
Но после поражений и тяжелых потерь российской армии в 1995–1996 годах в политических кругах и среди части военных лидеров России возобладало убеждение, что любая операция широкого масштаба в Чечне обречена на неудачу. Чеченские террористы и боевики казались
Даже наиболее радикальные предложения о защите российской территории от нападений чеченских боевиков не шли дальше проектов о продвижении российской армии на левый берег Терека — это позволило бы существенно сократить протяженность «санитарной зоны». В начале сентября даже такой радикально настроенный генерал, как Владимир Шаманов, отличившийся в первой чеченской войне и в боях на территории Дагестана, заявил при назначении его командующим 58-й армией, расположенной у границы Чечни: «Войска на территорию Чечни вводиться не будут». Шаманов был уверен в своих силах, но сомневался в надежности российских политиков.
Явно боялись вступления российских войск на территорию Чечни и все чеченские лидеры, включая Масхадова, Басаева и Хаттаба. Именно в сентябре были задействованы все прочеченские и прозападные газеты, радио, телевидение в Москве. Однако порядок работы журналистов в Чечне и в зонах размещения войск был решительно изменен, и только отдельным западным корреспондентам удалось нелегально проникнуть на территорию мятежной республики. Не были допущены в Чечню и представительницы уже почти распавшейся организации «Солдатские матери». О приближении войны свидетельствовал и поток лжи и дезинформации, который захлестнул не только многие западные газеты и журналы, но и значительную часть российских СМИ.
По страницам печати стала гулять запущенная сюда с интернет-сайта Мовлади Удугова клеветническая информация о причастности российских спецслужб к нападению отрядов Басаева и Хаттаба на Дагестан и даже к взрывам домов в Москве. В «Новой газете», в газете «Версия», в британской газете «Индепендент» публиковались фантастические детективные истории о том, как руководитель кремлевской администрации Александр Волошин и олигарх Борис Березовский на частных самолетах и турецких яхтах тайно приезжали на Лазурный Берег Франции еще летом 1999 года и здесь, в обстановке строгой секретности, на вилле арабского миллиардера Адиана Кашогги несколько раз встречались с Шамилем Басаевым, которого доставляли сюда же турецкие спецслужбы. Позднее место Волошина в этих фантазиях занял сам Путин, который еще как директор ФСБ тайно приезжал якобы для встреч с Шамилем Басаевым, но не во Францию, а в Испанию. Вместе с Басаевым Путин якобы должен был разработать планы «маленькой победоносной войны» и прихода к власти в России…
Много позднее, когда повторять все эти выдумки стало уже неудобно, некоторые из западных журналистов стали попрекать того же Путина — почему он не стал преследовать в судебном порядке авторов и распространителей клеветы, а ограничился не слишком внятными опровержениями. Однако судиться с газетами и журналами можно годами, а в данном случае нужно было не нанимать адвокатов, а действовать, что Путин и предпочел: он принял решение и определил масштабы и задачи массированной военной операции на территории Чечни. Он также убедил президента Ельцина в необходимости такой операции для уничтожения очагов исламского терроризма и ваххабизма в России. Борис Ельцин полностью поддержал в сентябре и октябре 1999 года премьера, и последний докладывал президенту не для получения санкций, а по факту проделанных мероприятий. Главным инициатором и проводником этих мероприятий со стороны силовых структур был начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерал Анатолий Квашнин. Да, завязавшийся на Северном Кавказе узел было решено не развязывать, а рубить — со всеми тяжелыми последствиями такой силовой акции. Но другого выхода просто не оставалось, хотя не все последствия можно было заранее определить — по их характеру и масштабу. Все, что предлагали на этот счет оппоненты Путина, могло лишь еще туже затянуть весь узел чеченских, кавказских, а стало быть, и российских проблем.
Цена решения, которое принял Путин, высказавшись за полную и решительную ликвидацию бандитского и террористического анклава в Чечне, была высока. Второе поражение федеральных войск в Чечне могло окончательно подорвать престиж армии и Российского государства. Поэтому в действиях В. Путина и генералов решительность и бескомпромиссность сочетались с осторожностью, а это определило тактику военных действий в октябре и ноябре. Не было назначено никаких сроков завершения как всей операции, так и ее отдельных этапов. Детали операции разрабатывались в штабах, но главные вопросы стратегии и тактики решались на оперативных совещаниях, которые Путин проводил с силовыми министрами и приглашенными лицами. Военным было наказано «снарядов не жалеть», но проводить операцию с минимальными потерями.
Вопреки слухам о недовольстве Ельцина усилением авторитета Путина, президент не ограничивал, а расширял в ряде своих указов и распоряжений полномочия премьера. Именно Путин принимал доклады начальника Генерального штаба Анатолия Квашнина и министра обороны Игоря Сергеева. Путин вылетал в Дагестан, а позднее в Моздок, где расположился штаб объединенной военной группировки, включавшей все виды и рода войск. Эта напряженная работа премьера и всех подчиненных ему структур обеспечила успех начавшейся в октябре широкомасштабной военной операции в Чечне.
Осеннее наступление российских войск
Уже во время боев в Дагестане в августе и в начале сентября 1999 года армия и внутренние войска России показали себя много лучше, чем это можно было наблюдать в 1994–1996 годах. Однако и здесь были примеры несогласованности и торопливости. Авиация наносила порой удары по своим, а войска несли лишние потери при штурме горных высот и селений. Были примеры растерянности отдельных генералов из внутренних войск; не всегда адекватно оценивалась ситуация в районе боевых действий и в московских штабах.
Иную картину мы наблюдали в октябре и ноябре 1999 года в Чечне. К удивлению западных военных обозревателей, к удивлению российских политиков и прессы, даже части генералитета, российская армия, которая вела военные действия на территории Чечни, предстала совсем в другом облике, чем это было за несколько лет перед тем. Откуда появились, — спрашивали некоторые газеты, — эти уверенные в себе, умелые и хорошо вооруженные солдаты и офицеры? Где была раньше эта стотысячная армия, которую даже скептически настроенные в августе журналисты называли теперь хорошо отлаженной «военной машиной»? Откуда взялись эти грубоватые, но отлично знающие свое дело генералы: Виктор Казанцев, Геннадий Трошев, Владимир Шаманов, которые, продвигаясь с севера, с запада и с востока, при минимальных потерях в живой силе и технике сумели взять под свой контроль к концу осени около 60 процентов территории Чечни?