Владимир Высоцкий — жизнь, легенда, судьба

Зубрилина Светлана Николаевна

Для Владимира Высоцкого устроили щадящий режим съемок. Он за это время успел побывать на Таити, куда очень хотел попасть, совершить гастрольное турне по городам Америки. «Мы пытались использовать его очень экономно, — вспоминает Станислав Говорухин, — чтобы он только приезжал, снимался, уезжал. Год съемки для него немыслим. Он уже к концу эту картину почти ненавидел. И все чаще стал ругаться со мной. Стал говорить: «С тобой дружить можно, а работать нельзя. Так он говорил, по-моему, обо всех режиссерах. Я прекрасно помню, что во время съемок «Арапа Петра Великого» он тоже говорил: «Нет! С Миттой я больше никогда не буду работать!» А через год уже обсуждал с ним какую-то новую картину».

Владимир Высоцкий в роли Глеба Жеглова — безусловная удача фильма «Место

встречи изменить нельзя». В киноленте режиссер и актер пошли не совсем тем путем, который предлагали братья Вайнеры. В романе постоянно подчеркиваются отрицательные черты в поведении Жеглова, он как бы противопоставлялся честному и благородному Шарапову, но в кино же его образ благодаря Высоцкому стал более полнокровным. Когда он кроток — жди от него подвоха, если нежен — это выглядит зловеще, а в торжественной фразе обязательно кроется ирония. Его жесткость — от нетерпения сердца, от желания быстрее расправиться с преступностью и пожалеть обманутых, обиженных. Высоцкий прекрасно помнил послевоенные годы, и потому своего героя он сыграл удивительно точно, наделив могучим личностным началом. Жеглов твердо убежден в справедливости того, что делает. Он — по одну сторону закона, а все нарушающие закон — по другую. Знаменитая фраза, ставшая крылатой, «вор должен сидеть в тюрьме», — основа его мироощущения, у Жеглова нет времени разбираться в истоках падения того или другого, о его путях в мир уголовщины — он спешит наказать, пресечь. Но это не значит, что он равнодушен и бесчувственен: его поведение исторически и социально определено послевоенным временем.

В момент работы над картиной Владимир Высоцкий не однажды помогал другим актерам, пробовал себя в режиссуре. Вот несколько примеров. Все, кто смотрел фильм, навсегда, наверное, запомнили эпизод с вором-карманником Кирпичом, которого играл Станислав Са-дальский. Очень долго после выхода фильма на экран большинство зрителей были в полном убеждении, что у этого артиста дефект речи. А «заработал» он его благодаря Высоцкому. Когда снимали эпизод с допросом Кирпича, получалось несмешно, и Говорухин попросил Владимира Семеновича рассказать пару баек от имени придурковатого парня «Синёзки-гнусава». Помните, о космосе: «Вот ты смеесся, а я там тни дня понетаю, да, понетаю тни дня, а потом веннюся и на твоей внуське зынюся!…»

Съемочная группа каталась по полу от смеха, когда Владимир Высоцкий рассказывал эти истории. А Садаль-ский немного потренировался и стал говорить, как персонаж этих рассказов.

Или сцена в подвале, когда бандиты взяли в заложники Шарапова и Жеглов в раздумье, как его выручить без связи с ним. В романе Вайнеров Жеглов «услышал крик души» Шарапова и понял, что единственное место, где тот может укрыться, — кладовка — с толстой дверью. В кино надо было найти какое-нибудь изобразительное решение. И вместе с авторами Владимир Высоцкий нашел его: фото любимой Шарапова на двери. Были и другие находки.

Высоцкий говорил авторам романа:

— Не могу я, как у вас в романе, хладнокровно, да еще «с озорной улыбкой» убить человека… В крайнем случае меня что-то должно к этому вынудить… Давайте думать… — и тут он предложил. — Если побег Левченко будет реальным, если через секунду он скроется — тогда мой выстрел будет хоть как-то оправдан… — и, как мы знаем, так и было снято в фильме. Жеглов убивает Левченко вынужденно, и жаль становится не только последнего, но и «непоколебимого в своей правоте» следователя МУРа.

Владимир Высоцкий сыграл роль Жеглова блестяще. В его исполнении персонаж романа Вайнеров стал мягче и человечнее, и от этого выиграл весь фильм.

Во время длительных съемок картины, по просьбе С. Говорухина, Высоцкий пробовал себя в режиссуре: «Однажды, — вспоминает режиссер, — мне надо было ехать на кинофестиваль. Я говорю: «Володя, снимай. Вот павильон, оставшаяся декорация». Еще надо было снять четыреста полезных метров, то есть тринадцать минут экранного времени. «Снимай сцену. Я уезжаю». Он говорит: «Хорошо». Ну, мы наметили в общих чертах. И я уехал. Четыреста полезных метров — это примерно

семь дней работы. А он снял все за три или четыре дня. Повторяю, он во всем торопился. Он быстро ездил. Никогда не ездил поездом, только летал. Ел так, что не успевали следить. У него — раз — исчезла тарелка. Когда мы находились в гостях, ему говорили: «Ну, Володя, почему вы не едите?» Я говорю: «Да оставьте его в покое, он уже съел в три раза больше, чем все остальные, вы просто не успели заметить». И снимал он очень быстро. Я когда вернулся, в съемочной группе меня встретили словами: «Он нас измучил!» «Почему?» — спрашиваю. А потому что он, привыкший использовать каждую секунду своего времени, не мог себе позволить раскачиваться. В 9.00 он входил в павильон, а в 9.15 уже начинала крутиться камера. И никогда на полчаса раньше, чем кончалась смена, не уходил никто. В общем, если бы в этой декорации было не 400 метров, а в десять раз больше, то он за неделю моего отсутствия снял бы весь фильм… Все, что он снял, вошло в картину».

Во время работы режиссером Владимир Высоцкий заставил всю съемочную группу жить в своем стремительном ритме. Темп его жизни был немыслим для других людей, но Высоцкий обладал удивительной особенностью влюблять в себя всех, кто с ним дружил и общался, и потому подчинялись ему с большим удовольствием. «Как-то само собой сложилось, — вспоминают братья Вайнеры, — что Володя неизменно был душой съемочной группы. Все эти долгие месяцы, когда люди устают, когда — что греха таить — надоедают друг другу, Володя умел разрядить любую стрессовую ситуацию. Пошутит, подбодрит, вовремя расскажет хороший анекдот (заметим, кстати, плохих он не рассказывал никогда). И если и это не помогало, брал гитару, пел какую-нибудь из своих песен, чаще всего — шутливых, и лица людей разглаживались, веселели, исчезала напряженка — можно было работать дальше».

Несмотря на всю свою к тому времени громадную славу, Высоцкий всегда относился к коллегам-актерам уважительно, терпеливо, доброжелательно.

В ленте «Место встречи изменить нельзя» Высоцкий не спел ни одной песни, сыграл только пару аккордов на рояле из песни Вертинского, произнес несколько его строк, прерывающихся диалогом с Шараповым. Когда на концертах-встречах зрители интересовались, почему так получилось, Владимир Семенович отвечал:

— Это из-за оригинальности моего режиссера, он — мой близкий друг. Со Славой Говорухиным я много работал и писал ему в фильмы много песен. Это были «Вертикаль», «Контрабанда», и даже в последней картине «Под парусом «Надежды» было несколько песен. И вдруг здесь Слава сказал: «Ну, а зачем? Все ждут, что Высоцкий будет петь, а он не поет». Тоже оригинально.

Известность Владимира Высоцкого, и так всенародная, после этого фильма стала просто безграничной. Его узнавали в любом уголке Советского Союза, узнавали всюду на улице. На вопросы об этой картине и сыгранной роли Глеба Жеглова он всегда или вообще ничего не отвечал, или говорил очень сдержанно: «…По поводу картины «Место встречи изменить нельзя» я не буду давать интервью. И не потому что мне нечего сказать — не выманивайте, не выудите ни одной строчки о моем отношении к Жеглову. Все видно по тому, как я его сыграл. Я свое сделал, а оценивать дело не мое, а ваше и критиков. Этот фильм мы делали с друзьями, кланом… Я получил удовольствие от работы, не то чтобы удовольствие — а купался в некоторых моментах роли…» Вот это все, чего он больше всего хотел — удовольствия от игры, ибо всенародная любовь и слава у него уже была.

Роль Высоцкого в фильме «Место встречи изменить нельзя» оценили по достоинству. Владимиру Семеновичу была присуждена премия за исполнение лучшей мужской роли и дано звание лучшего актера. А через семь лет после смерти — уж правда, лучше поздно, чем никогда! — появился документ, сообщение во многих центральных газетах:

«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР, рассмотрев предложение комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, постановляют присудить Государственные премии СССР 1987 года: