Владимир Высоцкий. Человек народный. Опыт прочтения биографии
Шрифт:
Сергей Казначеев: Фильмография актера Высоцкого не слишком обширна, но выразительна и впечатляюща. И это несмотря на то, что в основном все роли принадлежали к одному амплуа – мужчины рокового, брутального типа. Но в пределах этих достаточно узких и жестких рамок ему удалось вылепить такие разные характеры, как герои картин «Вертикаль» и «Место встречи изменить нельзя», «Служили два товарища» и «Хозяин тайги», «Плохой хороший человек» и «Сказ про то, как царь Петр арапа женил».
Впрочем, можно услышать вполне обоснованные сетования, что кинорежиссеры зря не пробовали актера Высоцкого в других, необычных для него амплуа. Вот, мол, Юрий
Александр Цуркан: Высоцкий безумно смешным делал Керенского в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» на Таганке – это факт. Все просто хохотали. Он имел блестящее чувство юмора. Например, играл Ножа в «Добром человеке из Сезуана». Он был в той роли такой маленький, нелепый… и, что называется, «борзой»! Еще очень смешная роль Гитлера была у него в постановке «Павшие и живые»: он изображал тирана почти в том же ключе, что и Чаплин.
Жаль, что в кино Высоцкому не дали возможности попробовать себя в подобных ролях. Там он неизменно играет людей непростых, но с настолько сильным характером, что над ними как-то и не рискнет никто «посмеяться».
Сергей Казначеев: В последнем фильме, где он снимался, – «Маленькие трагедии» – Высоцкому удалось выйти за грань привычного амплуа, к которому так привыкли кинозрители. И сыграть человека, скорее тонкого и ранимого, чем грубого и мужественного. Думаю, что в этой области творческий потенциал его был отнюдь не исчерпан.
Возможно, актеру Высоцкому просто не хватило времени, чтобы вырваться за пределы своего сложившегося образа в кинематографе.
Согласен, мужественный типаж «рыцаря без страха и упрека» всегда был затребован в актерской профессии. Особенно в то время: признанными героями тогда являлись моряки, летчики, танкисты, геологи, шахтеры и люди других «мужественных» специальностей. Едва ли жеманный «офисный креакл» или некий «интроверт-интерсекс» мог стать востребованной фигурой у режиссеров того времени.
Петр Калитин: Высоцкий как актер воплотил и на театральной сцене, и на киноэкране тип настоящего русского мужика – этакого «посконного», изначального! Уже тогда это был исчезающий тип, в силу неистово «безумной» харизмы. Мужика, который никогда не унизится до выпрашивания «справедливых» холуйных привилегий.
«Посконная мужественность», так или иначе, должна была присутствовать практически в каждом фильме. Ну действительно, кто должен быть примером для подражания у молодых строителей коммунизма? Даже ученые в белоснежных халатах (вспомним Баталова в «Девять дней одного года») – и то обладали завидной крепостью духа… И да – мужественностью в чистом виде. И тут, вроде бы, Высоцкий должен был органично вписаться в ореол деятелей социалистического производства. Кому, как не лирическим героям в его исполнении следовало, невзирая на все невзгоды, двигать страну к заявленной победе коммунизма?
Александр Цуркан: Высоцкому давали играть исключительно благородных, сильных духом, цельных, мощных, трагичных личностей! У него не было ролей, как у Евстигнеева, например, где он там комично изображал что-то. Может, и смог бы Высоцкий так, но его не брали на эти роли: были другие актеры, которые в этом смотрелись органичнее. Режиссеры готовы были ставить на Высоцкого свои фильмы, биться за него. Говорухин год бился за Высоцкого – и все-таки добился! Сколько сняли, сколько зарубили ролей Высоцкому, которые он мог бы сыграть, – хороших, интересных ролей!
И вот тут-то мы подходим к основному моменту: почему Высоцкого снимали с ролей? В кино, во всяком случае. Как это ни странно, но существуют две совершенно противоположные точки зрения относительно актерского дарования Владимира Высоцкого. Чаще всего можно встретить словосочетания: «великий актер», «выдающийся исполнитель» и так далее. Если хотите более подробной расшифровки, то вот что об этом рассказал его коллега по театральной сцене.
Валерий Иванов-Таганский: Я играл вместе с Высоцким на одной сцене первые двенадцать лет. Какое-то время мы находились с ним в одной гримерной. Лучшей театральной работой Высоцкого, на мой взгляд, была роль Хлопуши. В этой роли, на короткое мгновение монолога, у него была невероятная концентрация природных данных: темперамента, эмоциональности, харизмы. Все вышеперечисленное производило потрясающее впечатление. Прямо скажу: запредельное! Я во время монолога Хлопуши находился рядом: играл Бурнова и Торнова – держал и бросал Высоцкого на цепи. Я помню эту мощь, эти вспухшие жилы на шее Высоцкого, эти его слезы, эту почти откровенную актерскую «агонию», забыть которую невозможно!
С моей точки зрения, актерскую игру Высоцкого отличала подлинность. В его даре была не только страсть к перевоплощению, а кипел какой-то глубинный, «мясистый» драматизм, через который отчетливо видна была его измученная душа.
Такой выдающийся режиссер, как Юрий Любимов, не мог не чувствовать, насколько интересный актер перед ним. Поэтому и поручал ему традиционно главные, ключевые роли в спектаклях.
Александр Цуркан: Если бы Любимов не чувствовал энергию Высоцкого, не видел его выдающиеся актерские качества – не дал бы ему никогда ни одной главной роли. А требовалось – ни много ни мало – зажечь, поднять зал! Почему Высоцкий – единственный, кто играл Хлопушу? Что, некому было больше в театре так надрывно орать? Да было кому! Но замен никаких не было! А Вилькин, помню, вообще сказал, что к концу жизни было страшно смотреть, когда Высоцкий играл Гамлета: играл просто гениально!
Ну, когда подобное слышишь от коллег по театру, понимаешь, что обсуждаемую тему следовало бы на этом закрыть. Что тут еще можно добавить? И вот тут возникает «сюрприз». Оказывается, актерская игра Высоцкого вызывала неоднозначную реакцию даже у опытных коллег, которые были связаны с ним как минимум приятельскими отношениями. Возможно, разница в темпераменте, в алгоритме эмоционального восприятии мира?
Николай Бурляев: Володя меня позвал на премьеру Театра на Таганке – «Гамлет». Помню, мне все там не понравилось: и сама постановка, и то, как он играл. Я даже не пошел потом к Володе за кулисы, чтобы не обманывать и не говорить неправду. Я не понял, зачем он так кричал на сцене – и вообще показалось, что это все мимо текста, мимо глубины Шекспира.
Если подобное утверждает профессиональный актер, то чего же ждать от простых зрителей, пусть даже и являющихся профессиональными работниками культуры?
Марина Замотина: У меня ничего, кроме непонятного ощущения, актерская игра Высоцкого не вызывала. Как актер он был, на мой взгляд, совсем неинтересный. Возможно, такое ощущение возникало потому, что я застала уже далеко не лучший период его творчества…
При этом, как вспоминает Марина Анатольевна, в те годы она была заядлой театралкой. Через аппарат Союза писателей, где работала, доставала билеты на лучшие спектакли, стараясь не пропустить ни одной премьеры. И вот – на тебе: «непонятное ощущение»! Приведем целиком ее слова и попробуем понять, что же именно ей показалось «не так».