Владимир Высоцкий. Каким помню и люблю
Шрифт:
Очень много времени проводил он на знаменитой Трифоновке – в общежитии театральных училищ, где часто оставался ночевать. Недалеко от Школы-студии – дом отца, где старые друзья – большая компания более взрослых ребят. Они его прозвали – Шванц, что означало Хвост, потому что Володя, будучи еще школьником, хвостиком бегал за старшими, а потом, несмотря на разницу лет, сделался равноправным членом компании. Анатолий Утевский – студент-юрист, Левон Кочарян – тоже с юридического, но уже тогда мечтавший о кино, Артур Макаров – писатель и кинодраматург, Володя Акимов – сценарист.
Рассказывает Артур Макаров:
Он был своеобычный человек – легкий, веселый, общительный, с очень ясными глазами. Правда, до определенного момента – когда он сталкивался с тем, что
Надо учитывать время, в какое развиваются те или иные события. В нынешней молодежи меня раздражает невероятный инфантилизм, отсутствие какого-то стержня, крепости на излом. Люди моего поколения были в молодости совсем другими. Но когда я начинаю думать, почему так происходит, я понимаю, что мы были люди счастливые – потому что все хорошо помнили, а многие знали войну (я уехал из Ленинграда в 1943 году подростком), все много работали в разных областях, все много ездили – и по своей, и по чужой воле, у всех была какая-то своя, не всегда простая, судьба…
Он навсегда сохранил легкость, общительность, которые многие из нас потеряли. И уже тогда было ясно, что он – художник, что он – талант. Он тогда мечтал быть актером, и когда я с ним познакомился, он беспрерывно показывал всякого рода скетчи, розыгрыши, фантазировал. Он очень хотел быть актером…
Первым в их компании женился Лева Кочарян и поселился с женой в трехкомнатной квартире – по тем временам невероятной роскоши. Квартира была на последнем, четвертом этаже Володиного дома № 15 в Большом Каретном. Квартира, естественно, стала общим домом для всех. Это центр Москвы – удобно заскочить, выпить кофейку, занять пятерку до стипендии, переночевать. Перебывало там народу много. Но принимали далеко не всех. По какому принципу шел отбор? Думаю, что ценились люди крепкие, самостоятельные, с внутренним багажом прожитых или будущих биографий. Конечно, пили, но пили не для того, чтобы напиваться, а, как рассказывает Артур Макаров, чтобы отметить или чей-нибудь день рождения, или очередную дату (тогда отмечали и все революционные и все церковные праздники), или просто для тонуса, ибо разговоры иногда проходили сутками. Очень часто не хватало денег. В один из таких периодов пришлось сдать на время роскошную квартиру Кочаряна и всем перебраться в большую 40-метровую комнату Володи Акимова, но и там долго не удержались – кто-то уговорил его обменять свою комнату на меньшую в этом же доме, но с доплатой. В полученную приплату входил и старый, еле-еле работавший магнитофон «Астра». На нем крутили первые песни Булата Окуджавы и записывали бесконечные пародии и капустники. Пародии в ту пору записывались во всех компаниях, где были магнитофоны. Из-за одной, кстати, пародии на плохие революционные фильмы был разогнан в 1958 году почти весь третий курс сценарного факультета ВГИКа; из-за пародий на исторические учебники была исключена из Московского университета группа студентов. Эти капустники и пародии были первыми реакциями на официальное искусство и науку.
Высоцкий тогда еще сам не сочинял песни, а под гитару пел и записывал на этот магнитофон чужие песни: «На Перовском на базаре» (потом предложил ее в Театре на Таганке в спектакль «10 дней, которые потрясли мир») и «На Тихорецкую состав отправится».
Все вместе сочинили «Гимн тунеядцев», где был куплет:
И артисты, и юристы,Тесно держим жизни круг.Есть средь нас жиды и коммунисты,Только нет средь нас подлюг.«Подлюг» среди них действительно не было.
Частыми гостями были Василий Шукшин и Андрей Тарковский. Однажды Андрей им предложил: «Ребята, давайте, когда будем богатыми, построим большой дом в деревне, чтобы все мы могли там жить…»
Тарковский впоследствии построил дом под Тарусой, но сам жил там недолго…
(У Тарковского Володя должен был играть в «Ивановом детстве» капитана Холина, в «Андрее Рублеве» сотника, но Высоцкий дважды его подвел – запивал к киносъемкам. Тарковский в работе этого не переносил и больше никогда не приглашал его сниматься.)
А пока всех устраивала 18-метровая комната, на стенах которой висела черная бурка отца Володи Акимова, старая шашка и огромная карта.
Рассказывает Артур Макаров:
Мы купили диван-кровать, шкаф, два кресла и журнальный столик. Потом кто-то из нас (уже не помню, кто) с первых своих дивидендов купил еще и обеденный стол. Потому что журнальный был для нас просто мал – каждый вечер меньше пятнадцати человек не собиралось. А постоянно жили в этой комнате четверо. Как разворачивались события в этой комнате к концу дня, когда нормальные люди отходят ко сну? Либо продолжалось общение, либо, если укладывались спать, – диван занимала единственная супружеская пара, составлялись два кресла для другого ложа; а на полу расстилалась бурка, на которой ложился Володя Акимов, хозяин комнаты. Была еще раскладушка для почетных гостей. А тот, кто приходил, потом укладывался где-нибудь в углу на газетах. Поскольку все время приходили люди, хозяин поступал таким образом: заворачивался в газеты и ложился на пол в углу, потому что знал, что все равно кто-нибудь придет и займет его место.
В этом доме, открытом для всех, побывало очень много разнообразных и интересных людей. Иногда кто-то приводил с собой бывшего фронтовика-инвалида, спивающегося теперь понемногу и зарабатывающего себе на хлеб какой-нибудь песней под аккордеон в электричках. Иногда появляется начинающий художник, и тогда до рассвета шли споры о только что прошедших выставках Эрьзи, Пикассо, Рериха… Кто-нибудь приносил только что возникший журнал «Юность» с последней повестью Василия Аксенова… Это было время бесконечных анекдотов. Их прекрасно рассказывали, а иногда и сами сочиняли. Высоцкий очень похоже и смешно пародировал своих учителей, Хрущева. Потом, когда Никита Сергеевич будет уже на пенсии и пригласит к себе в гости Высоцкого («Меня к себе зовут большие люди. Чтоб я им пел “Охоту на волков”…»), Володя очень смешно и похоже передаст нам весь их разговор. Память на диалоги, характерную манеру речи у Высоцкого была уникальная. Он мог с абсолютной точностью передать только что услышанный разговор в поезде метро, например. Помогала острая наблюдательность и умение слушать. А слушать было кого. Время было бесконечных разговоров и споров. Шла переоценка духовных ценностей. И мы для себя с удивлением открывали мир.
Нет, я думаю, в нашем поколении ни одного человека, который бы не прошел в юности через эти бесконечные ежедневные компании. Повода не искали. Собирались просто, чтобы поговорить, потанцевать, попеть. Мне сейчас кажется, что мы тогда даже не ссорились, может быть, потому, что компании подбирались сразу по принципу духовного родства и братства.
Нас потом разбросает жизнь по разным городам и странам, но у Высоцкого до конца жизни останется удивительное свойство никого не забывать, приходить на выручку к своим старым друзьям…
Очень много пели. Самыми модными в Москве в то время были песни Окуджавы и Галича. Пели так называемые блатные песни – потом оказывалось, что они написаны профессиональными литераторами. Например, «Шумит ночной Марсель», как выяснилось, написал Николай Робертович Эрдман, который впоследствии станет другом театра, а Володя будет петь ему уже свои песни…
Друзья Володи, с которыми он в то время общался, рассказывают, что часто Володя пел какую-нибудь очень популярную песню, у которой, предположим, было шесть куплетов, а Высоцкий пел девять, его спрашивали: «Откуда еще три?» – оказывалось, что он их сам сочинил. Володя тогда еще не умел играть на гитаре, а аккомпанировал себе постукиванием или по деке гитары, или по столу, или просто по перилам лестницы, как рассказывает Жанна Прохоренко, учившаяся с ним вместе в Школе-студии МХАТ.
Хорошо играть на гитаре Высоцкий стал, я думаю, только к концу жизни, когда им был уже накоплен огромный опыт. Он постоянно учился у актеров нашего театра, профессионально владеющих гитарой, – например, у Шуляковского, чей отец был знаменитым гитарным мастером. Думаю, что один из сыновей Марины Влади не без влияния Высоцкого поступил в Парижскую консерваторию на отделение гитары.
А своя гитара у Володи появилась в 10-м классе – ее и самоучитель к ней подарила Нина Максимовна, до этого Володя брал гитару у Игоря Кохановского.