Владычица магии
Шрифт:
Моргейна знала: ответить ей подобает сурово и жестко. Вместо того слова ее прозвучали мягко, но отчужденно.
— Тебе не должно так обо мне думать. Для тебя я не женщина, но воплощение Богини, к тебе явившейся, и кощунством было бы вспоминать меня как смертную. Забудь меня и помни Богиню.
— Я пытался… — Он умолк на полуслове, стиснул кулаки и угрюмо промолвил:
— Ты права. Именно так и должно об этом думать: это лишь еще одно в череде странных событий, что случились со мною с тех пор, как меня отослали из дома Эктория. Загадочные, волшебные события. Как та битва с саксами… — Артур протянул руку и закатал тунику, явив взгляду повязку, густо смазанную уже почерневшим сосновым дегтем. — Там меня ранили. Вот только это первая моя битва… все было как во сне. Король Утер… — Артур потупился и сглотнул. — Я приехал слишком поздно. Я так с ним и не повидался. Тело
А я разозлился, что меня мальчиком назвали, после всего, что я совершил на Драконьем острове; и я сказал ему, что меч этот, дескать, для того, чтобы с саксами сражаться, а не затем, чтоб валяться на камнях; и тут подошел Экторий и увидел, что в руке у меня меч, и тогда они с Кэем оба встали передо мною на колени, вот так взяли да и встали! Мне не по себе сделалось, я и говорю: «Отец, зачем ты преклоняешь колени и брата принуждаешь к тому же? Ох, да встаньте же, это ужасно!» А тут мерлин произнес этим своим грозным голосом: «Он — король, и должно ему владеть сим мечом». А в следующий миг из-за стены появились саксы — заиграли рога, — и уже не было времени рассуждать о мечах или о чем бы то ни было; Кэй схватил копье, а я вцепился в меч — и тут все и началось. Самой битвы я толком не помню… наверное, так оно всегда бывает. Кэя ранили — серьезно ранили, в ногу. А после мерлин перевязал мне руку и рассказал мне, кто я такой на самом деле. Ну, то есть кем был мой отец. Подоспел Экторий, преклонил передо мною колени и сказал, что станет служить мне верой и правдой — как некогда служил моему отцу и Амброзию, — а мне было так неловко… и попросил-то он меня об одном лишь — чтобы я назначил Кэя сенешалем, когда обзаведусь своим двором. И конечно же, я сказал, что буду только рад, — в конце концов, он же мой брат. Ну, то есть я всегда буду видеть в нем брата. Из-за меча такой шум поднялся, но мерлин объявил всем королям, что сама судьба заставила меня взять меч с камня, и, вот не поверишь, к нему прислушались. — Артур улыбнулся, и при виде его растерянности Моргейну захлестнули любовь и жалость.
Разбудившие ее колокола… она все видела, вот только не знала, что такое видит.
Девушка опустила глаза. Отныне и впредь они навсегда связаны незримыми узами. Неужто любой нанесенный ему удар почувствует и она, точно удар меча прямо в сердце?
— А теперь похоже на то, что мне дадут еще один меч, — промолвил Артур. — То ни одного меча, а то сразу два, да каких! — Он вздохнул и жалобно добавил:
— Не понимаю, зачем это все королю.
При том, что Моргейна видела Вивиану в облачении Верховной жрицы Авалона не раз и не два, девушка так до конца и не привыкла к этому зрелищу. Артур переводил взгляд с одной на другую, конечно же, он заметил сходство. Юноша молчал, вновь преисполнившись благоговейного трепета. По крайней мере, подумала Моргейна, вновь ощутив сосущую дурноту, его не заставили соблюдать ритуальный пост. Пожалуй, следовало и ей подкрепиться с ним вместе, но от одной только мысли о еде ее вновь начинало подташнивать. От долгого общения с магией такое бывает, не диво, что Вивиана так исхудала.
— Пойдем, — приказала Вивиана и двинулась вперед, указывая дорогу, — Владычица Авалона на подобающем ей месте, впереди самого короля, — прочь из дома, вдоль берега Озера и в жилище жрецов. Артур молча шел рядом с Моргейной, и на мгновение девушке померещилось, что он вот-вот того и гляди уцепится за ее руку, точно в детстве… но ныне крохотная ладошка, которую она встарь сжимала в своей, стала ладонью воина, больше ее собственной, закаленной долгими упражнениями с мечом и другим оружием. Позади Артура с Моргейной шел мерлин, а рядом с ним — Кевин.
Вниз по узкой лестнице спустились они в затхлый воздух подземелья. Моргейна не заметила, чтобы кто-нибудь зажег свет, но внезапно в темноте замерцала крохотная искорка, и вокруг них разлилось бледное сияние. Вивиана остановилась так резко, что идущие сзади врезались в нее, и в первое мгновение Моргейна изумилась, какая та хрупкая и мягкая — самое обычное женское тело, а вовсе не отчужденное воплощение Богини. Владычица протянула руку — и смуглые маленькие пальцы легли на Артурово запястье, а вот сомкнуться им бы не удалось.
— Артур, сын Игрейны с Авалона и Пендрагона, законного короля всей Британии, — промолвила она, — узри же величайшие святыни своей земли.
Свет заиграл на золоте и драгоценных камнях чаши и блюда, на длинном копье, на красных, золотых и серебряных нитях ножен. Из ножен Вивиана извлекла на свет длинный, темный клинок. Тускло блеснули вделанные в рукоять самоцветы.
— Меч из числа Священных реликвий друидов, — тихо произнесла она. — Теперь поклянись мне, Артур Пендрагон, король Британии, что, приняв корону, ты станешь обходиться по справедливости с друидами так же, как и с христианами, и что путеводной нитью для тебя станет священная магия тех, кто возвел тебя на трон.
Глаза Артура расширились, он потянулся к мечу, во взгляде его Моргейна читала: юноша отлично знает, что это за клинок. Резким жестом Вивиана заставила его остановиться.
— Для неподготовленного прикосновение к святыням стоит жизни, — промолвила она. — Артур, клянись. Когда ты возьмешь в свои руки этот меч, не найдется в мире такого вождя и короля, из числа язычников ли, христиан ли, кто смог бы выстоять против тебя. Но меч этот — не для короля, что прислушивается лишь к христианским священникам. Ежели ты откажешься поклясться, ты волен уйти и владеть тем оружием, что получишь от своих христианских приверженцев; народ же, признающий над собою власть Авалона, последует за тобою лишь тогда, когда ему прикажем мы. Или ты принесешь клятву и обретешь их верность через священное оружие Авалона? Выбирай, Артур.
Он пристально поглядел на жрицу, слегка нахмурившись, бледный свет мерцал в его волосах, что казались совсем белыми.
— В этой земле может быть лишь один владыка, не должно мне склоняться перед Авалоном, — наконец проговорил он.
— Равно как и не должно тебе склоняться перед священниками, что охотно превратят тебя в орудие своего мертвого Бога, — тихо отозвалась Вивиана. — Но мы не намерены принуждать тебя. Выбирай, примешь ты меч или отвергнешь его и станешь править своим собственным именем, презрев помощь Древних Богов.
Моргейна видела: слова Владычицы попали в цель — Артур не позабыл тот день, когда он мчался среди оленей, и Древние Боги подарили ему победу, так что этот народ признал его королем — к слову сказать, признал первым.
— Господь упаси, чтобы я презрел… — поспешно проговорил он и прервался на полуслове, нервно сглотнул. — В чем я должен поклясться, Владычица?
— В одном лишь: по справедливости обходиться со всеми своими подданными, неважно, приверженцы ли они христианского Бога или нет, и неизменно чтить Богов Авалона. Ибо что бы ни говорили христиане, Артур Пендрагон, и как бы ни называли они своего Бога, все Боги — едины и все Богини — суть одна Богиня. Поклянись лишь признавать эту истину и не держаться одного и отвергать другое.
— Ты сам видел, — промолвил мерлин, и голос его, низкий и звучный, эхом прокатился в тишине, — что я искренне чту Христа: я преклонял колени перед алтарем и вкушал святое причастие.
— Да, это так, лорд мой мерлин, — отвечал Артур в замешательстве. — И тебе, сдается мне, я доверяю превыше прочих советников. Так ты велишь мне поклясться?
— Лорд мой и король, — промолвил Талиесин, — юным восходишь ты на трон, и, возможно, твои священники и епископы попытаются воздействовать на совесть самого короля. Но я не священник, я — друид. И скажу одно лишь: мудрость и истина не есть безраздельная собственность кого-либо из священников. Спроси себя, Артур: дурно ли это — дать клятву обходиться по справедливости со всяким и каждым, не важно, какому Богу он поклоняется, вместо того чтобы присягнуть на верность лишь одному из Богов.