Владычица морей
Шрифт:
Л о п а х и н: Прежде очень хорошо было. По крайней мере, драли.
Ф и р с:…А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.
Петербуржцы дождались наконец тепла, все разъезжались на дачи и по имениям. Двор уже в загородных дворцах.
Керженцевы уехали на лето в деревню, где у них было небольшое имение по соседству с поместьем Сибирцевых.
Алексей
Возвратившись из Владимира, Алексей поехал в деревню к родителям. Неприятности его еще не окончились, он признался в них и Муравьеву; тот выслушал, но, казалось, значения особого не придал. Может быть, понравилась озабоченность Третьего отделения необычайными приключениями Сибирцева.
Сколько тут цветов! Простые лютики, а какая прелесть. И трава яркая, северная, сочная, скот жует, кони радуются, ржут.
Здешняя земля – супесь. Алексей вспомнил, как он в имении у Эвансов спросил, хороша ли у них земля, и прихватил из весеннего разреза, сделанного железным плугом, горсть, и оказалось – красна, как мокрый толченый кирпич с грязью.
– Очень хорошая, – сказал старик Эванс, – чистый чернозем.
Алексей рассказывал про это отцу, и Николай Михайлович сказал, что действительно у них там так называемые красные черноземы, хорошие почвы.
Алексей пришел к Керженцевым в белой косоворотке, топнул сапогом по полу и спел перед Марией Константиновной:
Эх, зять на тещекапусту возил.Молоду женув пристяжке водил…Керженцева села за рояль и стала подыгрывать.
Алексей прошелся с приплясом, к нему вернулось молодечество, он развернул плечи, тряхнул ими, избоченился, его глаза линяли от солнца.
– Что, Алешка, оживаешь? – спросила Наташа и босыми пятками ударила по полу. Она без очков и босиком; человек человеком, никаких признаков нигилизма!
Вера в свежем загаре, на ней красное платье и летние туфли. Невольно заметишь, что во взъеме нога ее крепка, покрепче, чем у дам и девиц в других странах.
Снисходительно глядела она на Алешкины проделки, как молодая жена, привыкшая к выходкам любимого мужа. К нему возвращалось ухарство: таким он бывал раньше, его можно было подбить на любое дело. В детстве пустячный риск был для него школой. А подрастая, он лазал по соснам, с них прыгал в пруд, раскачав сук до ужаса смотревших, и летел в воду. Ему как на роду написана была тревожная жизнь. Вере нравилось раньше, как он, бывало, тряхнет кудрями, окинет всех взглядом и готов натворить бог знает что.
– Ты, наверное, до старости таким и останешься, – сказала Наташа. – Ты, Алешка, создан не для женщины, а для женщин.
Плясать он умел не хуже своих матросов. Когда принимали
Из кухни прибежала молоденькая стряпуха и что-то хотела спросить у барыни, играющей на рояле.
– Танцуй, – сказала ей Мария Константиновна. Девицу не надо долго просить.
– И – эх!
– Первый парень по деревне, вся деревня один двор… – протопала она перед Алексеем. – Но, дело-то… – девица спохватилась и убежала, так и не расспросив хозяйку. – Допляшем в другой раз! – кинула она Алексею.
– Так что Муравьев? – спросила Наташа.
Шли втроем по лесу.
– Ты мне, Алеша, так нравишься, когда рассказываешь.
– Мы оба были в штатском. Он не подавляет знаками своих отличий и чинов. Я отвык от нашего множества мундиров, эполет, что так обычно в Петербурге, и мне приятно было разговаривать с человеком, который естествен. Говорили так, словно мы на равной ноге и начинаем общее дело. Мельком упомянул, что у него есть единомышленники не в официальных кругах. Я готов на все, даже если пришлось бы отрабатывать как рабу, бегая перед мачтами.
– Из тебя не получится раб, – сказала Наташа.
Муравьев сказал Алексею, что слышал о нем. При следующей встрече заметил, что ценит знание Алексеем китайского языка, даже если оно несовершенно. «Так и лучше. Это заставит вас учиться и брать язык не из книг!» Алеша сам полагал, что знание языка должно смешиваться с изучением жизни народа.
– Он желает дать мне поручение, к которому просил готовиться. И молчать.
– Да уж, раз заикнулся… – молвила Вера. – Рассказывай.
– Придется, – согласился Алексей.
– А ты веришь Муравьеву? – спросила Наташа и, не дождавшись ответа, отошла рвать землянику. В деревне она совсем перестала носить очки, часто купалась, похоже, что терроризм ее больше не увлекал. Может быть, забыла своего старого артиллериста.
Вера больше не поминала про намерение ехать в Германию. Она слушала про планы Муравьева и Сибирцева.
Открылась поляна с ивами, гнувшимися над рекой к воде. Небо было чистым, и солнце яркое. Вдруг что-то блеснуло, как молния при ясном небе. Это через солнце перелетела ворона.
Иногда Алексей подолгу ходил лугами и перелесками в одиночестве. Хотелось бы изучать жизнь народа, как он это делал в далеких чужих странах, и сравнивать ее с описаниями в повестях и рассказах, в наших новейших сочинениях русских писателей, которыми он зачитывался в эти дни.
Алеша шел по березовому лесу, когда увидел, что тропой между папоротников едет верхом Вера. Она откуда-то возвращалась. Лицо ее было спокойно, ни тени озабоченности или огорчения незаметно, словно Вера счастлива «Откуда она едет?» – подумал Алексей. Она бывала у своих знакомых в богатом имении, где много детей.