Владычица небес
Шрифт:
Но время шло, а киммериец все не появлялся. Уже и девушка с юношей начали тревожно осматриваться, надеясь узреть огромную фигуру друга, и Элерио встал, приложил ладонь козырьком к бровям и уставился вдаль, и Повелитель Змей, тихонько подвывая, молил всех богов спасти и сохранить варвара от всех Кармашанов вместе взятых.
Когда Конан появился наконец у западных врат города, весь в крови, усталый и чем-то весьма удивленный, но довольный, он нашел всю компанию страшно обеспокоенной.
— Что ж ты! — набросился на него Трилле. — Сам ушел и сам не приходишь! Тьфу! Клянусь Кромом — просто тьфу!
В ответ на малопонятные выкрики бродяги киммериец
Равнина, по которой они проезжали в Мандхатту два дня назад, была залита мягкими солнечными лучами. Трава, вытоптанная слоновьими и человеческими ногами, конскими копытами и колесами повозок, матово поблескивала; причудливо ложились на нее высокие тени всадников; цвет неба дарил земле чудесный оттенок — все вокруг казалось сине-желтым, изнутри словно подсвеченным золотым огнем.
В такое время сердце не склонно терзаться. И Конан, ошеломленный тем, что произошло нынешней ночью, сердцем не чувствовал ничего. Даже Дал Богини Судеб, покоящийся в его мешке, не вселял торжества в усталую душу. Скоро, скоро закончится длинный сей путь.
Сервус Нарот получит свое сокровище, Конан — три сотни золотых, кои постарается прокутить как можно быстрее; Клеменсина с Энартом вернутся домой и через год или два произведут на свет ясноглазого младенца; Элерио увидит мать и возлюбленную… Все прекрасно! Так отчего же неведомая тоска так теснит грудь? Киммериец подавил тяжелый вздох — слишком тяжелый для такого чудесного светлого дня — и пустил серого в яблоках вскачь. Пыль клубами поднялась к сияющей голубой выси, на миг облаком задержалась там, но тут же и растаяла.
Всхрапнув, помчалась за Конановым конем красавица буланая; засеменили копытцами по твердой сухой земле мулы, подгоняемые свистом Элерио, и всеми своими частями задребезжала древняя повозка.
Элерио, по обыкновению всклокоченный, с грустным видом уплетал восьмую лепешку с козьим сыром, запивая ее девятой кружкой пива. Вкруг него сидели друзья и занимались тем же. Беседа, едва начавшись, увяла, так что сейчас все молчали и заворожено смотрели в середину огня, что весело трещал в очаге. Каждый думал о своем, но в конце концов все мысли сходились в одном: путешествие, длившееся так долго, завершилось; еще день или два они проведут вместе, а потом — потом расстанутся, с тем чтобы встретиться нескоро или не встретиться никогда… Конечно, такие думы только ухудшали и без того печальное настроение друзей. Как же странно устроен мир! Дороги, которые мы выбираем, сходятся и расходятся вновь. Редко случается так, что они идут дальше параллельно, рядом… Лишь протяни руку, и друг твой снова будет с тобой!.. Увы… Боги все задумали иначе…
— А что, Конан, — вдруг робко подал голос Повелитель Змей, — что, если я и дальше буду с тобой? Право, мне некуда идти; никто меня не ждет — Нергал его знает, почему. Я мог бы быть твоим… слугой или оруженосцем…
— Нет, Трилимиль, — покачал головой киммериец. — Ни слуга, ни оруженосец мне не надобен. Клянусь Кромом, ты добрый товарищ, но моя дорога для меня одного…
Он хотел добавить что-то еще, однако слово застряло у него в горле. Синие
Трилле встал. В глотке его что-то клокотало и бурлило, руки судорожно комкали рубаху на груди.
— Массимо… — пролепетал он. Потом откашлялся и закричал что есть сил: — Массимо!
Старик взглянул на него с недоумением. Добрые глаза его расширились вдруг, а нога, занесенная уже над полом, так и застыла.
— Трилле? — вопросил он слабым голосом.
Повелитель Змей кинулся к нему, споткнулся и грохнулся на пол. Не вставая, он обхватил руками колени старика и прижался к ним щекой. Тут Конан понял, что бродяга больше не будет проситься в спутники — кажется, он нашел того, кому будет нужен всегда…
…Хозяин, с повизгиваниями зевая, подбросил дров в огонь и удалился к себе. Немногочисленные постояльцы тоже разошлись по комнатам. Держа в широких ладонях пузатую кружку с темным крепким пивом, Массимо неспешно рассказывал историю своих долгих странствий.
— А потом я встретил Маринеллу… — Он с любовью посмотрел в нежное лицо Вечной Девы. — Это был постоялый двор — почти такой, как этот. Она пряла свою пряжу, а я…
— Погоди, Массимо, — перебил его Повелитель Змей, с трудом припоминая. — Но ты же говорил, что она… Гм-м… Богиня Судеб?
— Так оно и есть, — улыбнулся старик.
В замешательстве все пятеро отворотили глаза. Никто не мог поверить, что эта юная красавица с кротким взором и есть сама Богиня Судеб. Не иначе как в голове Массимо от старости и переживаний перепутались быль и легенды…
Вечная Дева тихо засмеялась.
— С Массимо все в порядке, — сказала она, легко угадывая мысли. — Вот я, а вот мое веретено. А вот золотые нити судеб…
— А вот… — хрипло вымолвил Конан, выуживая из мешка магический кристалл, — твоя безделушка…
Зачарованно уставившись на огромный рубин, переливающийся всеми оттенками красного на ладони киммерийца, все молчали. Молчала и Маринелла. С грустью смотрела она на свое сокровище, в сердцевине коего заключалась ее вечная жизнь. Но хотела ли она теперь этой вечной жизни? Нет. Она протянула к Лалу руку, потом отдернула, не коснувшись.
— Возьми, Маринелла, — мягко сказал Массимо. — И пусть твое место никогда не займет другая.
— Возьми, — пробормотал варвар, отводя глаза.
— Возьми, — с улыбкой прошептали Клеменсина и Энарт.
— Возьми, Маринелла! — в один голос воскликнули Элерио и ободрившийся Повелитель Змей. Вечная Дева снова протянула руку и взяла магический кристалл. Камень вспыхнул — словно само солнце ворвалось в зал, яркими ослепительными лучами осветив все вокруг. Миг спустя мощное сияние начало угасать. Красные всполохи пробежали по стенам и потолку, изумленным лицам спутников, всем подарив один вздох восторга и тепла жизни. Только одна искра осталась тлеть в середине рубина, и она будет тлеть там вечно… О, что за странное слово — «вечность»!