Владыка Серафим. Роман. Часть третья
Шрифт:
И мать его справившись с волнением, переворачивала страницу и продолжала чтение...
Иисус, очень рано стал молиться Сущему самостоятельно и стоя на коленях, обратившись в сторону восхода солнца, шептал слова любви и преданности Богу...
...Иисус рос удивительно умным и спокойным мальчиком. Он рано научился читать и очень часто его видели с книгами Священного Писания, сидящего на корточках у стены, в тени, разбирающего буквы и слова, водя по строчкам тонким нежным пальчиком.
От отца Марии, осталось много книг Ветхого Завета, изучение которые и
Уже тогда, этот большеголовый мальчик с внимательным взглядом, поражал соседей Иосифа и Марии своей сдержанностью и ясным спокойствием.
С соседскими мальчишками он играл редко, а больше сидел в доме или на плоской крыше, когда спадал дневной зной и думал о чем-то своем, часами находясь в неподвижности.
Он мог лежа на спине, на крыше, в ночной тишине рассматривать мириады светящихся и мерцающих звезд и звездочек, проникая взглядом вглубь мироздания и постигая законы, движущие Вселенной.
Когда Мария уводила его в дом и укладывая в постель, спрашивала, чем интересны звезды, чтобы так долго на них смотреть, он вскидывал на неё взгляд больших глаз и серьезно отвечал:
– Я с ними иногда разговариваю и они мне отвечают.
Закрыв глаза Иисус безмятежно засыпал, а Мария уходила на кухню, к очагу, домывать посуду после ужина и думала над его ответом, покачивая головой: "Какой он милый и не по годам умный".
Она, как и Иосиф, старалась не вспоминать день рождения сына, своего бегства в Египет и возвращение обратно. Она привыкла жить как все ухаживая за детьми и мужем, а чудеса и знамения при рождении сына, пугали её, заставляли волноваться и плакать. И потому, она постаралась забыть об этом.
Вставала Мария рано и пока все спали растапливала очаг, готовила бобовую похлебку, накрывала на стол. Потом, когда все позавтракав, расходились по делам, она мыла и чистила посуду, подметала в доме полы, не забывая присматривать за маленьким Иисусом.
В их доме были и ещё дети - Иосиф к тому времени, по просьбе доброй Марии перевёз детей от первого брака в свой дом.
Иосиф тоже любил Иисуса, но вспоминая историю его рождения, поклонения пастухов и волхвов, тяжело вздыхал и часто молился...
Со временем волосы его совершенно поседели, он сгорбился, от боли в пояснице почти не мог работать сам, хотя наблюдал и советовал работникам, как лучше вставить изготовленную ими оконную раму, или подогнать к каменному проему тяжелые дубовые двери...
Когда настала пора ходить в синагогу на учебу, Иисус уже многое знал и умел делать самостоятельно. В синагоге он стал первым помощником, почти слугою старенького раввина, который всегда хвалил его и говорил Марии:
– Из этого ребенка получится великий человек. За всю свою долгую жизнь я не видел такого доброго, послушного и умного ученика. Помяните мое слово: он прославит ваш род и наш город и станет известен всему миру...
...Огибая город, по окраине, между ручьем и домами, проходила старинная дорога из Дамаска в Иерусалим, по которой раз или два в год жители Назарета ходили в Иерусалим, в святой храм Соломона.
Дорога занимала три дня и изможденные и усталые путники мерно шагали по каменистой дороге. Колея петляла поднимаясь с холма на холм и то тут, то там видны были паломники то семьями, а то и по одиночке идущие в Иерусалим.
Проходящие здоровались, так как большинство было знакомо друг с другом, а иногда были даже родственниками. Подростки и дети шли гурьбой и часто отставали или опережали родителей. Но родители не беспокоились, так как путь долгий и дети держась кучкой, не надоедали взрослым...
...Было жарко. Мария и Иосиф шли впереди и молчали. Вслед ха ними шагал их повзрослевший сын Иисус, первый раз идущий в Иерусалим на святой праздник Пасхи.
Зной, горячими прозрачными потоками, поднимался над холмистой равниной и от этого стоявшие далеко впереди деревья и строения казалось оживали и двигались.
В одной из оливковых рощ остановились отдохнуть и пообедать. Поздоровались с отдыхавшими здесь же дальними родственниками Иосифа, сели в тени и Иисус, сбегавший к колодцу, принес мех свежей холодной воды. Обмыли потные лица, прополоскали рты и Мария, разложив чистую ткань прямо на земле, выложила из котомки хлеб, козий сыр, лук, соль и смесь из сухих фруктов и орехов. Не спеша помолились и не торопясь стали есть. Иисус молился и что-то внимательно высматривал в вершинах олив.
Немного отдохнув, Иосиф, Мария и Иисус продолжили путь и через два дня подошли к Иерусалиму. На подходе к городским воротам Иосиф постелил коврик и стал молиться, благодаря Бога за долготерпение и всепрощение, за счастье семейной жизни. Мария и Иисус также опустившись на колени, молились.
Мaрия изредка поглядывала в сторону сына, любуясь его стройной фигурой, ласковым, беззаботно-восторженным лицом. Его губы двигались, а большие чистые глаза внимательно всматривались в силуэты святого города. Он погрустнел, словно предчувствуя, свои будущие страдания, которые принесет ему встреча с Иерусалимом. Обычная улыбка сошла с его губ...
– --------------------------------------""----------------------------------
После праздника Иосиф и Мария поспешили вернуться в Назарет. Затерявшись в толпе паломников Иисус отстал и свернул к Храму. Он не боялся, не искал родителей, так как уже знал, что его судьба навечно связана с этим городом, с этим Храмом и с Богом, которому был посвящен Храм...
Через время, он уже сидел в Храме и слушал стариков - книжников, а когда его спрашивали, почему он здесь один и где его родители, отвечал, что родители его ушли в Назарет, а ему интересно, что говорят о Боге умные люди.
А потом внимательно слушавший Иисус стал задавать вопросы:
– Вот вы говорите, что притесняют римляне израильтян, не дают служить правильно Богу. Но ведь сказано: вся власть от Бога... И за грехи воздам...
Не сами ли первосвященники забывают о Боге, о его всевидящем взоре. Не сами ли они в храмах допускают беспорядок, торгуют, меняют деньги и за звоном монет, за разговорами купцов и покупателей не слышат слов службы.
И много ли праведников среди членов Синедриона?
Старики, стали оглядываться, не слышит ли кто эти дерзкие разговоры.