Владыка смерти (Сага о плоской земле I, Том 2)
Шрифт:
Но Лилас проснулась...
Так и не закричав, она расслабилась и огляделась. Жалкий и убогий пейзаж Внутреннего Мира не угнетал Лилас. Ее вообще мало занимала окружающая обстановка. Однако она обратила внимание на то, что, кроме нее, здесь, похоже, никого нет. Ей пришло в голову, что, хоть она и лежала тут какое-то время без сознания, никто не пытался потревожить ее. Это слегка приободрило колдунью.
Она не знала, кого боится сильнее: Владыку Смерти, чьим доверием злоупотребляла и чью тайну нечаянно выдала, или Наразен из Мерха, убийству которой она способствовала. Впрочем, ей придется вскоре встретиться
Когда Лилас хорошенько все обдумала, к ней вернулась большая часть былой самоуверенности. Вскоре она поднялась на ноги, тряхнула гривой волос и провела ладонями по своим гладким щекам. Затем она сотворила из разреженного воздуха золотой пояс, чтобы скрыть шрам на безупречной бархатной коже. Покончив с этим, она вышла из тени прикрытия каменных колонн и неожиданно увидела приближающуюся фигуру Владыки Смерти.
Храбрость и решимость тут же покинули Лилас. В облике короля было нечто, способное сокрушить все вокруг, потеряй он хоть на мгновение железную власть над собой. Колдунья пала ниц перед своим повелителем. Когда король подошел ближе, она задрожала, разразилась стенаниями и судорожно вцепилась в край его белого плаща, скользнувший у нее над головой.
– Твоя раба умоляет тебя!
– сквозь рыдания выкрикнула Лилас.
Владыка Смерти остановился и взглянул на свою бывшую служанку. Его лицо сияло словно лик бога, и у Лилас перехватило дыхание. Она хватала ртом воздух и не могла вымолвить ни слова. Колдунья, пожалуй, была даже рада этому. Ей вдруг показалось, что сейчас нужно покаяться в поступке, о котором Улум, возможно, и не подозревал.
– Ты помнишь, как ты умерла?
– спросил Улум. Колдунья, задыхаясь, проговорила;
– Я неосторожно произнесла одно заклинание, и какой-то чародей, более могущественный, чем я, обратил его против меня. Прости мое безрассудство, Владыка Владык!
Лежа у ног Владыки Смерти, Лилас неожиданно подумала, что если уж Улум сделал ее своей посредницей, он мог бы сделать ее и неуязвимой. Ведь сейчас у Владыки Смерти не осталось доверенного лица в мире людей. А может, у него есть еще кто-нибудь, к кому он благоволит больше и кого защищает лучше, чем защищал ее? Лилас подумала, что, служа Улуму, она поставила на карту свою жизнь и потеряла ее, а Владыки Смерти, по-видимому, это вовсе не тронуло. Колдунье показалось, что ее обманули, и от этого она стала храбрее.
– Осмелюсь предположить, величайший из королей, - сказала она, - что, как твоя служанка, я все еще связана нашим договором и не могу вернуться к земной жизни.
– Не можешь, - подтвердил Улум. В его голосе не было жестокости, но звучал он неумолимо.
– Должна ли я служить тебе здесь?
– Твоя служба закончилась.
– Тогда отпусти меня, - попросила колдунья.
– Я хотела бы все обдумать, чтобы примириться с неизбежным.
– Ты вольна делать все, что пожелаешь, - ответил Улум. Он вдруг исчез и появился в полумиле от нее.
Лилас скривилась от злобы. Попав во владения смерти, она до странности быстро - а может, этого и следовало ожидать?
– утратила благоговейный ужас перед ним. А вместе со страхом куда-то ушло и обожание. Она снова почувствовала себя хитрой, ловкой, и она вновь подумала о Наразен и о том, что она помнила об этой женщине. Если Улум остался в неведении - а он явно не подозревал о провалившихся замыслах колдуньи, - то Наразен и подавно ничего не знает.
Во второй раз Лилас поднялась на ноги. Из призрачного воздуха она сотворила графин вина и отпила добрый глоток. Иллюзия тут же привела ее в состояние приятного опьянения. Подкрепившись таким образом, колдунья выбрала направление и зашагала к своей цели. Она решила разыскать Наразен и благодаря колдовскому искусству, присущему всем в этом подземном мире, тотчас же поняла, где та находится.
После нескольких часов, а может, минут ходьбы Лилас вышла на берег унылой реки с белой, как молоко, водой. На камне у реки сидела женщина.
Наразен выглядела совсем не так, как предполагала Лилас. Она и раньше была синей от яда, но во время продолжительного пребывания в Мерхе ее тела коснулось разложение. Кожа Наразен стала теперь почти черной; с темно-синего лица смотрели золотые глаза с темно-синими белками. Волосы Наразен стали пурпурными, как и ногти левой руки, лежавшей на левом колене. Эти ногти стали почти такими же длинными, как и ладонь. Правая рука, покоившаяся на другом колене, утратила плоть, превратившись в голую кость.
Колдунья застыла на месте. Наразен выглядела так необычно и устрашающе, что даже Лилас не могла остаться к этому равнодушной. Некоторое время она стояла молча, уставившись на бывшую королеву, а та не обращала на чародейку никакого внимания, пребывая в тяжелом раздумье. Ее думы, словно яд, бродящий в огромном чане, отражались на неподвижной маске лица. Наконец Лилас крадучись подошла ближе.
Лилас распростерлась по земле перед Наразен и поцеловала темно-синюю ногу.
Подняв веки, Наразен взглянула на колдунью.
– Внушающая благоговейный трепет госпожа, ты ли Наразен, королева Мерха? прошептала Лилас.
Наразен не ответила, но ее черные губы дрогнули.
– По красоте и величию узнала я тебя, - продолжала Лилас.
– Ты воистину грозна и царственна! Я бы назвала тебя Владычицей Смерти.
Наразен протянула правую руку - обнаженные кости - и приподняла подбородок колдуньи. Лилас задрожала всем телом. Ей больше не нужно было притворяться, она и в самом деле испугалась.
– Я - Наразен, - подтвердила королева.
– То, что от нее осталось.
Лилас подползла ближе и поднялась на колени. Она взяла в ладони руку-скелет и поцеловала ее. Наразен неприятно рассмеялась.
– Ты ничуть не изменилась, - сказала она.
– Как была шлюхой, так и осталась ею. Пойди поищи своего господина и на нем оттачивай свои уловки. Или, после смерти, ты уже не так сильно любишь его?
– Не гони меня, старшая сестра, поведай, что печалит тебя, - прошептала Лилас.
Наразен в ответ плюнула на серую землю. В ее душе больше не пылал огонь. Кожа потемнела, рука превратилась в голую кость, но дело было не в этом. Наразен никак не могла смириться со своей смертью. Больше года сидела она здесь, размышляя о Лилас и о своем сыне, убивших ее. Может быть, иногда она вспоминала и о чем-то синем - о яде в кубке, - но все это теперь казалось бессмысленным. Ее преследовали мысли о Симму. Больше всего королеву беспокоило то, что ее сын, живой и веселый, смеется над ее участью... Жизнь во Внутреннем Мире творит странные вещи с мечтами о мести.