Владыка
Шрифт:
— Послушных работников я могу набрать в соседних странах, а вот кровожадные воины, ненавидящие бледнолицых — в дефиците.
— Да, неблагодарные аборигены недолюбливают белое население, — пожал покатыми плечами толстячок. — Но до вооружённых стычек не доходит, хотя на территориях резерваций и небезопасно появляться без сопровождения полиции.
— У индейцев просто нет оружия и достойной мотивации к агрессии, — недобро усмехнулся бородатый анархист. — Да и буйных вожаков пока нет.
— Пока? — насторожился министр и переглянулся с остальными
— Да вы, господа, не переживайте, — поспешил успокоить буржуев революционер. — Оружие, боевую подготовку и лихих атаманов воины обретут уже в Парагвае. Мне нужны безжалостные бойцы, способные жёстко пресекать попытки нарушения государственных и межобщинных границ. Конечно, анархисты, казаки и бывшие белогвардейцы не питают нежных чувств к соседям, но они все русские и могут найти общий язык. А мне нужны неподкупные стражи Гран Чако, не испытывающие родственных чувств к бледнолицым.
— Дикие янычары? — наконец догадавшись о замысле владыки Парагвая, понимающе подмигнул министр.
— Преданные только верховному вождю воины, — подняв указательный палец, перефразировал неудачное определение министра казачий атаман.
— Создать из пропащих алкоголиков настоящее войско не удастся, — отрицательно помахал дымящей сигарой министр.
— Зато можно попробовать уговорить отдать самое ценное, — удивил своим оптимизмом анархист. — А для большей их сговорчивости, я везу с собой дюжину столитровых бочек со спиртом.
— Весомый довод, — вместе с коллегами рассмеялся министр. — Только что может быть у нищих оборванцев ценного?
— Дети, — удивил парагвайский магнат. — Вернее, юноши и девушки, чуть не достигшие совершеннолетия.
— И вы, действительно, надеетесь, с помощью спирта, договориться с родителями, отдать вам в услужении своих малолетних чад? — прищурившись, не поверил в удачный исход сделки министр.
— Ну ещё с помощью проникновенного пасторского слова, — откинув полу чёрного пиджака, погладил пальцами массивный золотой крест на груди батюшка Алексей. — Хотя и без красочного театрального представления тоже не обойтись — покажу аборигенам парагвайские чудеса. Знаете ли, господа, у меня когда–то неплохо получались цирковые номера с факирскими фокусами.
— Может, и нам чего–нибудь сейчас продемонстрируете? — переглянувшись с коллегами, криво усмехнулся министр.
— Боюсь, господа, что тогда многие из вас возжелают тоже переселиться в благословенный Парагвай, — сложив руки на груди, напыщенно изрёк великий мистификатор. — А у меня в державе и так большой излишек бездельников. Да и спиртягу зря переводить не хочется. Так что желающие присутствовать на проповеди, пусть приезжают в резервации со своими бутылками виски.
— Интересно было бы воочию поглядеть на святые возлияния, — рассмеялся министр. — Однако придётся ограничиться информацией от сопровождающих лиц.
Хотя и было весьма желательно избавиться от бесполезных аборигенов, однако в успех парагвайской миссии никто не верил. Дюжины бочек со спиртом
И каково же было удивление кабинета министров, когда через месяц из всех штатов, где располагались резервации, пришли тревожные вести о толпах индейцев на дорогах к побережью. К этому времени чиновники в Вашингтоне и думать забыли о парагвайском пастыре и его агитационном походе. Срочно вызвали к заслушиванию капитана полиции, которому ранее поручали сопровождать заморских гостей.
— Капитан, что происходит в резервациях индейцев?
— Господа министры, переселение идёт по плану, — вытянувшись по стойке смирно, задрал подбородок офицер. — Эмигранты организованными колоннами выдвинулись к железнодорожным узлам.
— А почему же со всех концов страны летят тревожные телеграммы?! — топнул ногой глава кабинета министров.
— В транспортные компании, по какой–то причине, не поступили деньги для оплаты перевозок индейцев, — со скрытым упрёком, доложил офицер.
— И сколько, по вашему мнению, нужно оплатить билетов?
— Точных цифр нет, но намного больше ста тысяч, — пожал плечами капитан.
— Каков возраст и пол эмигрантов?
— Около пятидесяти тысяч юношей с четырнадцати до двадцати лет. Примерно столько же девушек той же возрастной группы. А вот о количестве взрослых мужчин, часто с полным семейством, точно сказать не могу, оно постоянно возрастает.
— Неужели, парагвайский пастор был столь убедителен в своей проповеди? — удивлённо поднял брови министр.
— Более чем, — потупив взор, признался офицер. — Честно говоря, я на днях улаживаю свои дела в городе и тоже отправляюсь в Парагвай.
— Капитан, вам не жаль губить карьеру в столице?
— Для офицеров, знающих язык индейцев, в Асунсьоне открываются гораздо большие перспективы карьерного роста. Это не только моё мнение, в Парагвай намерены перебраться сотни полицейских, долгое время проработавших в штатах с индейскими резервациями.
— Вы серьёзно? — чуть не выронил сигару из губ министр.
— Сэр, позвольте осмелиться дать вам совет, — глянул исподлобья капитан и, восприняв молчание, как согласие, предупредил: — С каждым днём затягивания отправки эмигрантов в Парагвай, количество желающих будет увеличиваться. Пока что в новые земли вожди отправляют лишь молодёжь. Но если власти начнут препятствовать переселению индейцев, то взбунтуются все резервации.
— Чем же бородатый русский казак сумел очаровать вождей племён?
— Про то, как проходило личное общение батюшки Алексея с вождями и шаманами, я рассказать не могу, ибо таинство проходило в закрытом вигваме. Однако выходили оттуда индейцы с горящим взором и высоко поднятой головой.