Власть аномалии
Шрифт:
Он видел пожары и знал, как пахнут сгоревшие стволы деревьев, пыль от которых разносит по лесу ветер, забивая нос и горло. Большой зверь уселся, как медведь, напротив него. Рядом – детеныш в такой же позе, размахивающий лапками, бормочущий на своем языке. Неожиданно раздался скрип – так скрипят на ветру деревья в лесу. Из темноты появился еще один зверь. Он, подойдя к детенышу, потрепал того за голову. А вместе с появившимся зверем донесся запах, едкий и знакомый волку.
Воспоминание пришло из прошлого и насторожило. Когда он был щенком-переростком, стая делала большой переход во мраке ночи. Один из замыкающих волков попал подо что-то страшное, что убило его. Это что-то, рыча и сверкая, умчалось дальше, а волк остался лежать на обочине, истекая кровью. Пах он точно так же. Значит, это запах смерти. Разволновавшись, он привлек к себе внимание. Троица подошла к нему.
–Ему лучше? – это средний.
–Да! Но не настолько, чтобы бегать по лесам, – большой.
–Бегать по лесам? Деда, можно я его потлогаю? – раздался писклявый голос детеныша.
–Хм-хм… Не знаю, попробуй, но будь осторожен – он лютый!
–Люти? Люти!
И детеныш, подбежав к волку, схватил того за нос. Было больно, но волк не обращал внимания – пристально следил за средним, что принес запах смерти.
–Люти! Люти! – Малыш уже бесцеремонно пихал указательный палец в одну из ноздрей волчьего носа.
Волк не выдержал и чихнул. Малыш от неожиданности шлепнулся на пол. Сначала пристально и испуганно смотрел на волка, а затем стал издавать непонятные звуки. Смех как проявление чувств был для волка незнаком и непонятен. А детеныш, насмеявшись, заверещал:
–Люти апчхи! Люти апчхи…
Раз уж судьба дала ему имя вместе с выздоровлением, тогда отойдем от безымянности. Да и волк волку рознь, в чем мы сможем убедиться. Люти, в свою очередь, сунул свой атакованный нос в передние лапы и забылся, провалившись в сон, чем удивил малыша.
Прошло время и, слыша "Люти", он понимал, что речь идет о нем. Большой и еще один незнакомец со множеством запахов, таящихся в небольшом куске дерева, не считаясь с его рыками, ковырялись в шее, доставляя боль. Когда волк окреп и не подпускал к себе, один из них накидывал на морду «ветку», сжимавшую звериную пасть. Другой стягивал лапы и валил на пол, затем волк проваливался в темноту. Приходил в себя он от едких запахов. Двуногие не беспокоили его какое-то время, только кормили и поили. Кормил «большой зверь» – приносил мясо, которое даже не требовалось пережевывать.
Волку нравилось возиться с малышом. Это напоминало детство. Детеныш садился перед зверем, расставив ноги по сторонам, дергал его за лапы, за уши, доставляя дискомфорт в месте заживающей раны. Но волк не подавал вида, что испытывает боль.
А малыш и не ждал этого. Он ритуально заканчивал веселую экзекуцию аттракционом, который он называл "апчхи!" Он делал это профессионально, даже с учетом и знанием того, что он будет отруган Большим. Малыш ловил момент, когда Большой был занят, и пихал палец в нос волка. Тот, не желая показывать слабость и привлекать внимание Большого, сдерживался, как мог. Но малыш работал на результат. И добившись эффекта, заваливался на спину и вопил:
–Деда! Люти апчхи! Люти апчхи!
Единственный, кого волк не переносил на дух, – Средний. Которого называли "мама". Женская особь. В один из дней волк понял это. Она пыталась задобрить волка вкусными кусками мяса, но он не терял бдительности, держа ее на дистанции, не обращая внимания на подкупное "Люти", произносимое ласковым тоном.
Волк с каждым днем чувствовал себя лучше и лучше. Потягивался и вставал, пока хозяев не было. Он ходил по территории, обнюхивая все. Свое выздоровление показывал поэтапно.
Но вдруг случилось то, что полностью изменило его отношение к этому месту и его обитателям. Большой пришел с невыносимым запахом смерти. Вскочив на лапы и оскалив клыки, волк был готов броситься на своего спасителя. Ставший в одну секунду "оборотнем" для волка, Большой ушел. Вернулся с палкой. Хлопок. Волк, ощутив толчок, попытался содрать со спины мешающий предмет. Но тяжесть свалила его.
Очнувшись, волк смог подняться, но врагов вокруг не оказалось. Он находился в другом месте, запахи, звуки подтверждали это. Луна светила издалека. Запах исходил от животных. Он знал это точно: так пахли убегающие жертвы во время охоты. Так пахнет страх. Раздался шорох сзади, и волк отпрыгнул в сторону и, наткнувшись на преграду, упал в сухую траву. Поднявшись, обнаружил, что территория огорожена. Внутри есть вода и мясо.
Его активность вызвала резонанс – какофонию звуков, разнообразных и разноголосых. Фырканье, скуление. На своей звериной частоте он распознал – вся находящаяся здесь масса панически боится его. Это успокоило, и звери больше не интересовали волка. Он лег и стал ждать, он умел делать это. Опыт ожиданий в засадах во время охоты.
Ждать пришлось недолго – появился Большой. Он вошел вместе с запахами, которые взволновали животных вокруг. Раздалось чавканье.
Услышав "Люти", волк не отреагировал, стоял в угрожающей стойке, глядя на Большого исподлобья. Подойдя к "его" территории, не обращая внимания на волчий рык, тот заменил мясо, и воду, разбудив в звере дикий аппетит. Но волк не притронулся ни к еде, ни к питью. Смены пищи продолжались несколько раз, а луна так и не скрылась, светя вдалеке. Иногда он проваливался в чуткий сон, реагируя не на шорохи привыкших к нему зверей, а на появление вероломного спасителя и уже врага.
Вскоре на него вновь набросили "ветки", сковывающие движения. Свалили на пол, и носитель едких запахов принялся ковыряться в волчьей шее. Он закончил, унося с собой вонючую тряпку. Волк почувствовал себя легко, несмотря на трудности поворота головы.
"А этот едкий не продал меня и звереныш тоже…"
Но малыш не появлялся, приходил Большой менять пищу ему и "постоянно жующим". Иногда Большой прицеплял к некоторым соседям гудящие штуки. Волк опасался, что он захочет это сделать и с ним.
Зверь ощущал безмерную тоску. Его тело требовало воли, свежего мяса, свежего воздуха. Вода уже пахла меньше смертью, и, не в силах бороться с жаждой, он попробовал ее и вылакал полностью. Но голод, голод валил с ног с беспощадной силой. Ему казалось, что мясо уже не пахнет смертью. Лютый ложился, отворачивался от мяса, пряча нос в шерсти, чтобы не чувствовать запаха пищи. Волк знал: вскоре он подойдет и съест смертоносное мясо и заснет вечным сном.
Но ему повезло: однажды во время голодного обморока он услышал: «Люти! Люти!»