Власть без славы
Шрифт:
Он посмотрел на нее с нескрываемым презрением и резко ответил:
– Джейн, ты полная дура. Тебе следует думать о собственных сыновьях, а… не заботиться о возвышении других.
Затем он положил руку на ее живот и тем же резким тоном добавил:
– Вот где должны находиться все твои надежды.
Бедняжка готова была провалиться сквозь землю. А я подумала, неужели и над ней уже нависла угроза? Прошло почти шесть месяцев, как они поженились, а пока нет никаких признаков беременности.
Надо признаться, что временами я с удовольствием окуналась в придворную жизнь. Джейн
Я видела, что многие стараются мне польстить, но порой чувствовала искреннее восхищение тем, сколько мне пришлось пережить, чтобы вновь оказаться в центре внимания.
А между тем я была совсем молода – двадцать один год – и можно ли было осуждать меня за некоторое легкомыслие? Я с удовольствием танцевала – танцы всегда были моей страстью, участвовала во всех празднествах, как будто хотела наверстать упущенное. В общем, наслаждалась жизнью при дворе.
Джейн радовалась вместе со мной.
– Нужно, чтобы все было, как прежде, – говорила она. – Ведь вы были любимицей двора, не так ли?
– Тогда я была ребенком и… между родителями все было хорошо.
Джейн запнулась и быстро перевела разговор на другую тему. Она вообще старалась обходить острые углы. Нет, похоже, она была далеко не такой простушкой, какой казалась.
Ободренная ее дружеским участием, я стала более разговорчивой.
Я рассказала ей о леди Солсбери, о том, как жажду ее видеть после стольких лет вынужденной разлуки.
Джейн с сочувствием отнеслась к моим словам.
– Думаю, у нее все хорошо, – заметила она, – но при дворе она не появляется.
– Видимо, потому, что все знают, как мы с ней были близки, – сказала я.
– Король весьма недоволен ее сыном – Реджинальдом Поулом, – сказала Джейн.
– Да, я знаю. Но теперь, когда у нас с отцом наладились отношения, может быть, он разрешит мне увидеться с графиней, как вы думаете?
Она ответила, что попытается помочь.
Несчастная Джейн и не предполагала, чем обернутся ее благие намерения – король буквально обрушил на ее бедную голову гром и молнии.
Она пришла ко мне ужасно расстроенная.
– В таком гневе я его еще не видела, – чуть не плача рассказывала Джейн, – он кричал, чтобы я не вмешивалась не в свои дела, как мне было сказано раз и навсегда. Потом решительно отверг всякую возможность появления леди Солсбери при дворе, заявив, что ее сын – предатель. «Если бы он не болтался за границей, распространяя повсюду злые вымыслы обо мне, я бы не пощадил его головы, – сказал он. – Что же касается упомянутой леди, то и ей лучше поостеречься». Он был просто вне себя.
Я старалась утешить ее и умоляла простить меня за то, что ей пришлось испытать.
– Я знаю, – кротко ответила она, – как дороги бывают для нас спутники нашей юности. Но время летит, и вдруг ты обнаруживаешь,
Мне было жаль ее. Джейн так старалась быть покорной женой, помня о трагической участи, постигшей Анну Болейн, и, возможно, размышляя иногда о злосчастной судьбе моей матери. Сама же она была столь же беззащитна, как и любой подданный короля. Ей не хватало твердости и стойкости моей матери и уж подавно – страстного темперамента и хитрости Анны Болейн – тех качеств, которые могли бы пригодиться, если наступят черные дни.
Джейн уже начинала понимать, что все в ее жизни будет зависеть от того, сможет ли она родить сына.
Хоть я и сожалела о своем невольном участии в ее тяжелом разговоре с королем, но все-таки решилась попробовать заступиться и за Елизавету, помня о просьбе Маргарет Брайан.
– Она такая прелестная, умненькая, способная девочка, – говорила я.
Джейн сочувственно меня слушала. Ей хотелось, чтобы Елизавета, так же, как и я, жила при дворе, чтобы во дворце ощущалась теплая семейная атмосфера. Ведь малышка ни в чем не виновата. В глазах Джейн появились слезы, когда я рассказала ей о том, что бедный ребенок лишен самого необходимого, что леди Брайан штопает ее платьице, с ужасом думая о том, что настанет день, когда девочке вообще нечего будет надеть.
– На еду выделяется мизерное пособие, – говорила я, – просто больно смотреть, а ведь она как-никак дочь короля.
Джейн приняла мои слова близко к сердцу.
– Ей надо быть здесь, – сказала она, – и я сделаю это, но чуть позже, потому что пока при короле нельзя даже произнести имя ее матери.
Мне было понятно, в сколь трудном положении находилась Джейн, только что испытавшая на себе всю силу королевского гнева. Можно было представить себе, что произошло бы, если бы речь зашла еще и о Елизавете…
– Конечно, пройдет время, и все изменится, – тихо сказала она, – но сейчас я не решусь заговорить об этом.
С каждым днем она нравилась мне все больше и больше.
Джейн уверяла, что мне необходимо оставаться при дворе. Тем более, что мы подружились, и ей было бы больно расстаться со мной.
Я рада была это слышать. При всей своей кротости Джейн все-таки была королевой и имела какое-то влияние на моего отца. Как же сильно я изменилась, думала я, если даже из дружбы готова извлечь выгоду. Но безотносительно ко всему, она мне просто очень нравилась. Ее нельзя было не любить. Она казалась овечкой, попавшей в стаю волков, которые пока не трогали ее. До поры до времени. И мне хотелось ее защитить.
Я дорожила нашей дружбой и не только из своих корыстных побуждений. Я боялась, что, не дай Бог, наступит такой день, когда и она будет нуждаться в помощи, и тогда я сделаю для нее все, что в моих силах.
А тем временем жизнь при дворе шла своим чередом, Джейн была скромна и приветлива. Мы много времени проводили вместе.
Король одобрительно относился к нашей дружбе, но иногда я цепенела от ужаса – в его взгляде, устремленном на меня, мерцал огонек недоверия.
Джейн не забыла о Елизавете, но считала, что надо еще подождать, пока король «забудет свою жену и тогда иначе будет относиться к дочери».