Власть над водами пресными и солеными. Книга 1
Шрифт:
Женские ристалища — не то что мужские. Те сразятся — и идут пиво пить, победители в обнимку с проигравшими. Женщины бьются годами, полируют латы, точат кромки мечей, проверяют сюрикэны* (Боевые метательные звездочки — прим. авт.), тренируют блоки и замахи, после поражения шипят "I'll be back!" — и уползают с окровавленной арены непобежденными.
Ненужные люди, ненужные встречи, ненужные разговоры, ненужные попытки быть милой и отзывчивой… Когда вся эта херня закончится? Встать бы однажды, наговорить гадостей, грохнуть принесенную мною же бутыль мартини об пол — и уйти насовсем, не
В раздражении я не заметила, как прошла здание насквозь. Если бы не повод, по которому я тут, гм, собралась, было бы отчего покайфовать — одна из сокурсниц устроила нашу встречу в таком чудном месте! Прелестный исторический домик, музейчик чего-то там, внутри которого сейчас бушевал целый серпентарий милейших образованных дам, ничего не достигших в жизни. Опять я вырядилась на праздник, а приперлась на битву. На битву самолюбий. Не пойду обратно. Сяду на крыльце и буду курить, пока злость в душе не утихнет. А потом — домой.
Да помню, помню: я параноик. Но разве я безосновательный параноик? Разве люди не преследуют меня, чтобы использовать, а поняв, что не могут использовать, разве не пытаются унизить?
Я сидела на крыльце и ощущала лопатками ВЗГЛЯД. Наверное, обострение. Когда шизофренику мерещится преследование, наблюдение, прослушка, глазкИ в стенах и жучки в бачках — это хрестоматийный случай. Нужно просто закрыть глаза и представить себе, что ты не здесь, не на крыльце единственного деревянного домика в арбатских переулках под унылой демисезонной моросью. А будто летишь ты над землей, иссушенной вечным летом, и под тобой вместо морских волн — волны песка всех оттенков золота, от изысканно-белого до убого-самоварного. Каждая жизнь тут обожжена солнцем, закалена пустынным горнилом, на хапок не возьмешь. Всякое существо в пустыне — параноик, знает о преследовании и слежке получше всех агентов всех спецслужб вместе взятых, и никто не скажет мне: ты, бешеная! Пей таблетки! Да кому ты нужна, вообще, — и как писатель, и как подруга, и как женщина?…
— Устали? — раздается голос над моей головой. Рядом на ступеньку — мокрую, кстати! — садится какой-то мужик. Кажется, муж одной из наших. А заодно искатель приключений и быстрых на любовь теток.
Я разворачиваюсь, чтобы сказать… ну хоть что-нибудь. Я не люблю мужчин. И прошу правильно меня понять: я не лесбиянка. Я просто не люблю мужчин. Мне не нравится намек на возможность секса, который мелькает внутри мужских глаз, словно белая акула вокруг лежбища морских котиков. И даже зная, что никакой ты не котик, нежности к ее огромному, мнимо неповоротливому силуэту не испытываешь. Да, ты не ее добыча. Но она это поймет, только отъев кусок тебя. Поэтому не нарывайся — целее будешь. Так же и в сексе.
А еще мне не нравятся стандарты, по которым мужчина строит общение. Долго-долго. Пока не докажешь, что ты достойна более высоких стандартов. Например, чтобы с тобой разговаривали, как с человеком, а не как с цесаркой, перед которой то павлин перья распускает, то поваренок ручонки растопыривает. Даже цесарки не так глупы, как вы надеетесь, господа павлины и поварята.
Обычно я отмалчиваюсь: чего ради мне вправлять мозги постороннему мужчине? Легче отмахнуться от подношения, выбросить всученную тебе визитку, не ответить на телефонный звонок, не вспомнить при случайной встрече…
Мужчины неглупый народ. Им не нужны нотации, они и с пары намеков понимают, что их тут не ждут и лежанок им не греют.
Но тот, который сидел рядом со мной на ступенях домика, даже не смотрел в мою сторону. Его глаза, устремленные на нехитрую застройку переулка, были… странными. В них не было того, что почти всегда присутствует в глазах знакомящихся со мной людей — корыстного интереса или напускного высокомерия. Людям ведь только кажется, что они прекрасно маскируют свои чувства. А этот ничего не маскировал. Я для него была такой же деталью пейзажа, как и резные филенки дверей. Ничего особенного, но посмотреть приятно.
Пожалуй, рядом с этим типом я чувствую себя спокойнее, чем среди… старых друзей. Посижу тут и пойду себе.
— Не получится у вас уйти, — вздохнул тип. — Я бы на вашем месте сел ко мне в машину. Что-то скверно вы выглядите.
Тоже мне Воланд. Хорошо хоть трамваи здесь не ходят. Но лучше мне действительно сесть в машину. Губы колет, в ушах звенит, кожу на лице точно стягивает от сухости. Знаю, что это такое. Рано я вскочила, рано. Надо было никуда не ходить, не кормить Медузу с присными, а отлежаться дома еще недельку. А теперь что делать? Только принять помощь чужого мужика, ну а потом — экскаваторный ковш мерзких слухов о моей распущенности…
До дома меня довезли быстро и без приключений. Под сквозняком из полуоткрытого окошка я почти оклемалась. Ввиду моего обморочного состояния мы не познакомились, не поговорили, не пофлиртовали, счастливо избежав тошнотворных игр вроде "У ты какая!" — "Я не такая, я эдакая!" Оптимальный вариант.
По идее, мне стоило проститься с ним у подъезда, поблагодарив за рыцарский подвиг извоза меня, но рыцарь без всяких церемоний забрал у меня сумку, достал оттуда ключи и приложил плоскую магнитку к выемке замка.
А вдруг меня дома ждет муж, здоровенный жлоб с поварешкой в могучей руке?
Вообще-то, меня действительно ждал здоровенный жлоб с поварешкой. Герка, чтоб его. Когда я болею, он заявляется через два дня на третий — как часы. Сколько ему ни говори, что ничего со мною не случится, что голоса в моей голове не отдают приказов, что я не выпрыгну из окна, вообразив себя толстым сизарем вроде тех, что неприлично стонут на карнизе, — все без толку.
Меня не требовалось нести на руках, но на плечо своего спасителя я опиралась весьма ощутимо. Выскочив из квартиры, Гера подхватил меня с другого бока и бормоча "Ничего-ничего!" фактически оторвал от земли и утащил в ванную.
— Кыш… — вяло пробормотала я, стягивая через голову застегнутый пиджак, — кыш, воинство адское.
— Тьфу! — сплюнул Гера и вышел… чтоб вернуться с нейролептиками. Не в пример легче тех, что мне прописывают психиатры, но все-таки… Как же я ненавижу таблетки! Я замычала и замотала головой, словно капризная корова.
— Не надо так бояться, — раздался мягкий голос из коридора. — Это мои. Их принимают все, даже такие здоровяки, как я или ваш сын. Поспите ночку без кошмаров — чем плохо?