Власть пса
Шрифт:
— Ну так кто жрет дерьмо?
— Я.
— Окатите его из шланга.
Струя под напором причиняет боль. Он стоит на четвереньках, давится, его выворачивает, но вода приносит облегчение.
Гордость Наварреса удовлетворена, теперь он чуть ли не по-отечески наклоняется над Аданом и спрашивает:
— Ну а сейчас скажешь, где Дон Педро?
— Но я... не знаю! — кричит Адан.
Наваррес покивал головой:
— Вытаскивайте второго!
Через несколько минут federales выволакивают из палатки campesino. Когда-то белые штаны у него заляпаны
Адан видит это, и его тут же снова рвет.
И совсем уж выворачивает наизнанку, когда его тащат к вертолету.
Арт крепко зажимает платком нос.
Но дым и пепел все равно проникают в легкие, оседают во рту, щиплют глаза. И только Богу известно, думает Арт, какой ядовитой дрянью я дышу.
Он подъезжает к небольшой деревушке, притулившейся на повороте дороги. Campesinos стоят по обе стороны дороги, глядя, как солдаты готовятся поджечь крытые соломой крыши их casitas [30] . Молодые солдаты нерешительно оттесняют их, когда те пытаются спасти хоть какие-то пожитки.
30
Домишки (исп.)
Тут Арт замечает сумасшедшего.
Высокий плотный мужчина с шапкой белых волос, лицо, заросшее седой щетиной, рубаха выпущена на синие джинсы, в кроссовках. Он держит перед собой деревянный крест — ну просто бездарный актер из второразрядной киношки про вампиров. Человек проталкивается через толпу campesinos, подходит к оцеплению.
Солдаты, видно, тоже сочли его за сумасшедшего, они расступаются, позволяя пройти. Арт наблюдает, как, широко шагая, человек переходит дорогу и встает перед домом, загораживая его от двух солдат с факелами.
— Во имя Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, — вопит седовласый, — я запрещаю вам делать это!
Похож на спятившего дядюшку, думает Арт, которого обычно держат в доме под замком, но который, воспользовавшись неразберихой, вырвался на улицу, дав волю своему комплексу мессии. Двое солдат мнутся, в недоумении глядя на человека и не зная, как поступить.
Сержант объясняет как: он подскакивает к ним и вопит, приказывая прекратить пялиться, точно пара fregados [31] , и поджечь наконец chingada [32] дом. Солдаты пытаются обойти сумасшедшего, но тот, шагнув, снова заступает им дорогу.
31
Здесь: недоумки (исп.)
32
Здесь: поганый (исп.)
Ишь какой проворный для толстяка, думает Арт.
Сержант хватает винтовку и замахивается прикладом на сумасшедшего, будто хочет раскроить ему череп, если тот не уберется.
Но псих не двигается. Стоит, взывая к имени Господа.
Арт вздыхает и, остановив джип, вылезает...
Он знает: это не его дело, нечего вмешиваться, но просто не может допустить, чтобы этому психу разворотили его дурацкую башку, надо хотя бы попытаться помешать. Он подходит к сержанту, говорит ему, что уладит все сам, потом, взяв безумца за локоть, пытается увести.
— Пойдем, viejo [33] , — зовет Арт. — Иисус сказал мне, он хочет, чтобы ты перешел на другую сторону дороги.
— Неужели? — откликается человек. — А вот меня Иисус просил передать тебе, чтоб ты убирался на хрен.
И смотрит на него пронзительными серыми глазами. Арт заглянул в них и сразу сообразил: никакой он не сумасшедший. Вот так иногда взглянешь в глаза человека и понимаешь, и все — всякой ерундовине конец.
Эти глаза много чего навидались. Но не сморгнули и не вильнули в сторону.
33
Старина (исп.)
Человек уставился на надпись «DEA» на кепи Арта.
— Гордишься собой? — обронил он.
— Я всего лишь выполняю свою работу.
— А я — свою. — Он опять повернулся к солдатам и приказал им остановиться, не поджигать дом.
— Послушай, — окликает его Арт, — я не хочу, чтобы тебя изувечили.
— Тогда закрой глаза. — Тут до седовласого дошло, что Арт подошел не из праздного любопытства, и добавил: — Да не волнуйся ты. Они меня не тронут. Я священник. Епископ даже.
Священник?! — думает Арт. А как же «Убирайся на хрен»? Что ж это за священник — извините, даже епископ, — который употребляет такие...
Мысли его перебивают выстрелы.
Арт слышит глухой стрекот «АК-47» и кидается на землю, вжимаясь в пыль. Вскинув глаза, он видит: священник по-прежнему стоит, точно одинокое дерево в прерии — все остальные рухнули на землю, — он все еще сжимает крест и кричит в сторону холмов, приказывая прекратить стрельбу.
Такой неправдоподобной храбрости Арт еще не наблюдал.
Или глупости? А может, все-таки безумия?
Черт возьми, думает Арт.
Привстав, он делает рывок к священнику, сшибает с ног и прижимает к земле.
— Пули не знают, что вы священник, — говорит ему Арт.
— Бог призовет меня, когда призовет, — отзывается епископ.
Что ж, пожалуй, Бог уже потянулся к телефонной трубке, думает Арт. Он лежит в пыли рядом со священником, пока не прекращаются выстрелы, потом рискует приподнять голову и видит: солдаты отходят от деревни к месту перестрелки.
— У тебя, случайно, не найдется сигареты? — спрашивает священник.
— Я не курю.
— Пуританин.
— Табак убивает человека.
— Все, что мне нравится, меня убивает. Я курю, пью, слишком много ем. Сублимация секса, наверное. Я епископ Парада. Можешь называть меня отец Хуан.
— Вы безумец, отец Хуан.
— Христу требуются безумцы. — Парада поднимается, отряхивается от пыли. Оглянувшись, улыбается. — А деревня-то — вот она, на прежнем месте.
Верно, думает Арт, но это потому, что gomeros затеяли пальбу.
— Как тебя зовут? — спрашивает священник.
— Арт Келлер.
И протягивает руку. Парада пожимает ее, спрашивая:
— Зачем ты явился сюда, Арт Келлер, и сжигаешь мою страну?
— Да я же сказал, это...
— Твоя работа, — подхватывает Парада. — Дерьмовая, прямо скажем, работенка, Артуро.