Власть во власти Власти
Шрифт:
– И?
– И дело-то в том, что сверхпроводимость существует совместно со сверхтекучестью. И эта самая сверхтекучесть - именно она обеспечивает прохождение одного тела сквозь другое. Дело в том, что всё это я уже описал в своей книге и много раз доложил на конференциях в Сарове, Обнинске, Черноголовке. Вы понимаете их статус?...
– Да...
– Если исходить из этого, то вакуум - это кристаллическое вещество, и оно обладает сверхпроводимостью и сверхтекучестью. А все остальные вещества - горячие - всегда будут проходить через вакуум сверхтекуче, то есть без трения
– То есть..?
– То есть мы с вами действительно находимся в кристалле! В кристалле вакуума.
Повисла неожиданная тишина. Спорщики снова машинально оглянулись - и опять никакого кристалла не увидели.
– Естественно, его увидеть нельзя. Ведь наши органы чувств основаны на учёте воздействия - реакции. А сверхтекучесть - это отсутствие всякой реакции. Мы действительно в кристалле!
– вконец распалился Адамов.
– Почему?
– по-прежнему не понимал его выводов и не разделял уверенности Свейн.
– Вакуум имеет температуру ноль кельвинов. Это предел существования материи. Точнее, любое вещество при достижении нуля кельвинов превращается в вакуум и кристаллизуется. Даже самый лёгкий водород всё равно при достижении нуля превращается в кристаллический металл. Он, кстати, уже получен, - принялся подробно излагать физику академик.
– А у водорода кристаллическое строение выполнено в наиболее элементарной форме - в виде куба. То есть элементарная форма вакуума - куб. Я именно об этом и писал в своей книге. И как же это я позабыл?! Хотя никто и не думал, что задача поиска строения Земли сведётся к кристаллу!
– А как же вещество?
– ничего не понимая, протянул Свейн.
– Вещество получается так, - деловито пояснил Адамов.
– Когда квант вакуума разрывается гамма-квантом, то из одного кванта вакуума получается один нейтрон, у которого есть две части. Одна сформирована электроном, а другая - позитроном.
– А они-то откуда взялись?
– Электрон и позитрон - единственные элементарные частицы, из которых состоит квант вакуума.
– А как же другие элементарные частицы?
– А другие - миф, - рассмеялся Адамов.
– Я уже и об этом писал?! Поясню. Возьмите любую реакцию распада в ядерной физике. В результате любой реакции остаётся всегда некоторое количество фотонов, нейтрино и некоторое количество электронов или позитронов. Никогда не остаётся никаких других частиц. Это известно. Просто физики не хотят сами себе признаться в такой интерпретации известного факта.
– А где же ваша белая дыра37?
– вспомнил Свейн недавний спор с академиков, в котором они дошли до белой дыры и вконец на ней рассорились.
– Вот здесь и получается белая дыра, - даже глазом не моргнул Адамов.
– Изначально существует область вакуума, у которой температура равна нулю. Затем в эту область влетает гамма-квант. Фотон. Он разрывает квант вакуума, и тот превращается в первый в этой области нейтрон. При образовании нейтрона освобождается энергия связи, которая разрывает соседний квант вакуума, и начинается лавинный процесс. Как в ядерной бомбе. Только в ней взрывается вещество, а в вакууме - сам вакуум. Энергии выделяется столько, что вскоре вся область загорается новой звездой. Так формируется первоначальная звезда.
– А нейтроны где?
– односложно подливал «масло» вопросов в «огонь» спора Свейн.
– После того, как звезда развивается до нейтронной звезды, в ней формируется железно-никелевая оболочка, внутри которой находится нейтронная жидкость. После взрыва нейтронной звезды внешние слои разлетаются, а остаётся только железно-никелевое ядро, начинённое нейтронами. А затем за счёт нейтринного испарения38 нейтронная звезда начинает выделять через полюса вещество. Это вещество оседает на внешней поверхности звезды, на её железно-никелевой
поверхности. Так постепенно формируется каменная планета.
– То есть мы всё-таки в кристалле? Вы же сказали - «каменная планета»!
– встрепенулся Свейн.
– Если по этой версии, то - да!
– охотно признался академик, ведь это была его концепция, которая всё обосновывала.
– И сейчас мне с каждой минутой больше и больше кажется, что всё так и есть.
– Ну, а мы кто тогда?
– Мы?
– академик задумался.
– А мы, как мысли в голове!
– Мысли?
– Да! Представьте, что являетесь по отношению к своему мозгу и содержащимся в нём мыслям вышестоящим организмом. И вы можете наблюдать за жизнью мыслей. Вы смотрите, как мысль родилась и через нейронные связи соединилась с другой. Они образовали некий мыслительный процесс. Пока вы следите за ними, за своими мыслями, этот процесс идёт. Но как только вы теряете интерес к этой мысли, она исчезает - умирает. Вот так и мы.
– Мы мысли в голове вакуума?
– откинулся на спинку стула Свейн. Он подложил обе руки под затылок и закатил глаза в размышлении, пытаясь представить себе конструкцию сказанного.
– Да. В голове вакуума!
– не дал ему помечтать Адамов.
– В Организмике он назван Богом.
– Значит, мы рыбки в аквариуме?
– Ну, почему сразу рыбки?
– поперхнулся от неожиданности академик.
– Мы - мысли! Мы - мысли Бога!
Они уставились друг на друга с выпученными глазами и долго всматривались.
– Так, всё-таки мы живём в пирамиде?
– первым вышел из оцепенения Свейн.
– Да. Приходится это признать, - всё ещё не моргая, ответил Адамов.
– Как это можно представить?
Академик задумался. Он потёр руки и погладил волосы. Коснулся лба и кончика носа, а затем снова придумал вполне логичный и внятный пример: - Представьте себе трёхмерную структуру - сеть. Все ячейки которой одинаковы и имеют форму куба. А мы - это совокупность нарушений таких ячеек. Получается, мы внутри такой структуры. И в этом смысле мы и как мысли в голове, то есть внутри сети нейронов, и как рыбки в аквариуме, то есть рыбки в структуре воды.
Свейн молча взял маятник и снова начал его раскручивать. Он проверял слова академика.