Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
Старик задумался – о непреложности смерти, наверное, для него тема эта была актуальной, в отличие от Изара.
– Но слушай, Ум Совета… Я что-то не помню, чтобы в нашей истории нашелся хоть один Властелин, совершавший ошибки.
Сохраняя неподвижность, Советник перевел на него взгляд. Усмехнулся.
– Да, разумеется. Ни один Властелин из нынешней династии – твоей. И, как ты справедливо заметил, – в нашей истории.
– По-твоему, есть и другие? Другие истории, я имею в виду?
– Это не по-моему, а независимо от моего мнения. Вот об истории, мы и должны поговорить сейчас. Это первая тема. Будет еще и вторая. Но не станем опережать Порядок. Итак – что тебе известно о нашей истории? И что – о других?
– Мне известно, что никаких других историй не существует. Есть легенды… сказки… мифы, относящиеся к доисторическим временам. Но ведь само слово «доисторическим» свидетельствует о том, что на самом деле никакого отношения к истории они не имеют.
– Легенды и мифы, да. О том, что Ассарт – особая планета, отмеченная и избранная…
– Вот-вот. О том, что она пришла из черной неизвестности и хранит в своих недрах Великую Тайну…
– Совершенно верно. Отсюда, кстати, и наша тайная религия Глубины. С тех времен, когда эти сказки были Историей.
– Разве кто-нибудь хоть когда-то верил в такую чепуху?
– В чепуху верят охотнее всего, Бриллиант. Чепуха – это все то, что не совпадает с привычными нам взглядами и мнениями. Но в совпадающее верить незачем. И люди в свое время охотно верили в то, что возникли не так, как убеждает нас наука, а неким иным образом. Гораздо раньше.
– Как же они тогда объясняли отсутствие каких бы то ни было доказательств? Ведь никакие раскопки не дали…
– Да-да. Объясняли, насколько я знаю, тем, что вовсе и не было таких периодов, таких уровней развития, следы которых наука пытается отыскать. Если ты, взрослый человек, поселился в своем новом доме год назад – бесполезно искать на его чердаке обломки твоих детских игрушек: они остались где-то в другом месте.
– Ну хорошо. Но мы-то знаем, что то были всего лишь поэтические россказни. Конечно, очень приятно размышлять о своей избранности. Но когда приходит наука, то неизбежно возникает и настоящая история. Вот как наша.
– О, безусловно, Властелин. История, как точная наука. О том, как в предшествовавшие века и тысячелетия все делалось не так. Но народ выдвинул из самых своих недр таких людей, которые знали, в чем заключаются потребности народа, их интересы, – и с тех пор дела стали идти все лучше и лучше, пока не достигли нашего нынешнего уровня. Я правильно изложил суть научной истории?
– Ну, в общем… да.
– А то, что возникновение этой научной истории по времени почти совпало с приходом к Власти нынешней династии – из самых низов, действительно, – это, видимо, чистая случайность. Не так ли? Или все-таки не случайность?
– Что ты хочешь сказать, Ум Совета? – нахмурился Изар.
– Я просто задаю вопрос и хочу слышать, что ты ответишь.
– Я верю науке. И исторической – в том числе.
– Это меня радует. Но если я положу перед тобой еще, самое малое, три истории – тоже научных, конечно, но различающихся по времени их действия, – какую из четырех ты выберешь? Одна из них просуществовала больше тысячелетия и закончилась с появлением нашей, нынешней, а три тысячелетия назад возникла другая – и была отменена, когда наука дошла до той, о которой я только что сказал. А самая первая из тех, что нам известны как научные, возникла вскоре после того, как Ленк Фаринский завершил создание Державы, то есть шесть с лишним тысяч лет тому назад. Вот до нее существовала эта самая – мифическая история, назовем ее так. И перестала существовать именно с воцарением Ленка. Так вот: какая из этих многих историй, по-твоему, истинна?
– Наивный вопрос. Наша, конечно.
– Тебя не клонит в сон, Изар, от этих рассуждений?
– Напротив. Совсем расхотелось спать.
– Тогда продолжим. Ты, я думаю, ориентируешься в нашем законодательстве.
– Думаю, что в какой-то мере да. Конечно, сейчас мне потребуется…
– О том, что потребуется, – потом. Сейчас скажи: когда возникли основы наших сегодняшних законов?
– Ну… с приходом нашей династии.
– Верно. А до нашего законодательства существовало другое. И третье. И четвертое. И то, которое мы считаем самым ранним, – свод эдиктов Азры Менотата. Я прав?
– Не нахожу никаких ошибок…
– Тогда скажи: какие из этих законов настоящие?
– Постой, Ум, разве можно так спрашивать? Для нас, конечно, настоящие – те, какими мы пользуемся сегодня: наши законы.
– Значит, остальные вовсе не были законами?
– Ну почему! Были – в свое время. Пока они действовали…
– Ага! Стало быть, они все же законы. Почему же тогда те истории – не истории? Не правильнее ли будет сказать: истории, но ныне утратившие свою действенность. Как и законы Азры.
– Гм… Я не думал в этом направлении. Но, в конце концов, почему вообще я должен этим интересоваться? История у нас есть…
– Правильнее будет сказать: была.
– То есть как?
– Да просто, Бриллиант Власти, очень просто. Та история, что была и которую ты называешь научной и настоящей, свою роль сыграла и больше не годится. Она отработала. Кстати, научных историй не бывает, как не бывает и научных законов. Бывают лишь соответствующие запросам времени и не соответствующие. Вот и все. Тебе, Изар, досталась нелегкая судьба. Со смертью твоего отца кончилась, если не бояться громких слов, эпоха. Тебе начинать новую. А новая эпоха – это и новые законы, и новая история…
– Постой, постой. Почему? Что такого произошло? Я вовсе не вижу никаких причин…
– А что ты вообще видишь?
– То же самое, что все.
– Все не видят ровно ничего. Они думают, может быть, что видят, но на самом деле лишь представляют то, что им велят представить. Нет, не приказывают, конечно, это все происходит мягче, деликатнее – и твоя любимая история тут играет не последнюю, совсем не последнюю роль. Как ни странно, в этом отношении наши люди пользуются полной свободой – свободой видеть не то, что есть на самом деле, но то, что им нравится, что они хотят видеть. Но для тебя, Изар, время этой свободы минуло. Отныне ты – Властелин. Ты – Бриллиант Власти, но она – твоя оправа, и ты крепко зажат в ней. Так что отныне тебе очень редко будет удаваться делать то, что захочется. Примирись с этим.