Властелин моего сердца
Шрифт:
Он явно был озадачен и испытующе смотрел на нее.
– Несколько месяцев назад здесь выпороли хлыстом кое-кого из местных людей, – сказал он. – Что тогда произошло?
Вопрос заставил ее нахмуриться. Внезапно он вновь напомнил ей о нападении Одо и об Эдвальде, который в тот день в последний раз был добр к ней. Эдвальд, с татуировкой на правой руке.
– Эти отметины на вашей руке, – тихо произнесла она, – они обычны среди англичан?
Смена темы разговора не удивила его.
– Все знатные англичане носят эти знаки отличия, – сказал он.
– На
– На той руке, что держит меч.
Ее прежняя уверенность, что он и был Золотым Оленем, несколько поколебалась. Это, возможно, совсем другой знатный англичанин, столь же привлекательный, золотоволосый и зеленоглазый. Мужчина, от прикосновений которого у нее слабели колени.
– Раньше было принято наносить знаки и на лицо, – добавил он с кривой улыбкой, – но потом от этого обычая отказались.
Вроде бы он чувствовал себя непринужденно. Мадлен подняла его руку.
– Как это делают?
– Иголки и краска, – ответил он.
Его рука лежала в ее ладони.
– Должно быть, это больно.
– Не сильнее, чем когда вы зашивали мне рану.
– Но гораздо больше уколов. Сколько лет вам было?
– Четырнадцать. Признак возмужания – не дрогнуть перед болью.
Рука распухла и была покрыта кровоподтеками и синяками, так что трудно было рассмотреть рисунок. Выше виднелась часть стилизованного изображения животного с вытянутыми в прыжке ногами. Нельзя было разобрать, кто это – лошадь, олень, овца. Мадлен повернула его послушную руку к свету, чтобы изучить красные, коричневые и желтые линии.
Она не смогла узнать животное, но если рука заживет быстро, через несколько дней рисунок снова будет отчетливо виден. Однако тогда она станет женой Стивена де Фе, и Эмери де Гайяр навсегда исчезнет из ее жизни.
Он высвободил руку и взял ее ладони в свои. Она покачала головой и отошла, чтобы приготовить снадобье для повязки и вместе с тем взять себя в руки.
– Только не говорите мне, что снова будет жечь.
– Если не будет больно, значит, от повязки не жди толка.
– Вы напоминаете мне мою мать, – не задумываясь сказал он и, не удержавшись, выругался, когда Мадлен прижала к ране горячую припарку.
Она быстро прибинтовала ее кусочком тонкой кожи и сверху обвязала кожаным ремнем.
– Мне нужно осмотреть ее завтра, – быстро сказала она.
– В день вашего бракосочетания? Завидное рвение!
– Вряд ли это будет нормальный свадебный день.
В комнате повисла гнетущая тишина. Казалось, стоит лишь шевельнуться, и сердце ее разорвется от боли. Их глаза встретились.
– Я собираюсь замуж за Стивена.
Он остался спокоен. Она надеялась, что он попытается поцеловать ее, но он только молча смотрел на нее несколько мгновений и затем ушел. Глотая слезы, Мадлен без сил опустилась на стул, где он только что сидел, и как в тумане уставилась на тростниковую подстилку, запятнанную каплями его крови.
Девушка пыталась напомнить себе, что этот мужчина играл с ней, что он причинил ей глубокое горе. Он изменил своему королю и рыцарским обетам. Она не может страдать и убиваться
Он хороший человек, добрый и отважный, намного лучший, чем Одо или Стивен. И все же она не выйдет за него. Глупо связывать судьбу с таким человеком. И, что более важно, жизнь в имении могла привести его к гибели.
Солнечные лучи вспыхнули пламенем на золотой поверхности его браслета. Мадлен взяла его в руки, теперь уже холодный, но все такой же тяжелый, весь в пятнах запекшейся крови. Браслет был очень ценным, и ей следовало немедленно отдать его хозяину, но было невыносимо находиться рядом с ним, сознавая, что он для нее недоступен. Мадлен спрятала браслет в сундук к своим драгоценностям.
Завтра она выйдет замуж за Стивена де Фе. Через день все остальные разъедутся и оставят ее в покое. Все, кроме Стивена. Он останется с ней до конца жизни.
Мадлен с головой ушла в приготовления к свадьбе. Она предупредила кухарок, что для пира предстоит зажарить кабаньи туши, и приказала также забить и насадить на вертел двух волов. Завтра день ее бракосочетания, и все в округе будут пировать.
Мадлен отправила дворецкого с тремя стражниками в Хартфорд, вручив ему одну из своих не слишком ценных золотых цепочек с приказом приобрести несколько бочек вина. Завтра день ее свадьбы, и все в округе напьются вдрызг, и она не будет исключением.
Щедрой рукой она открыла кладовые и разрешила использовать заготовленные на зиму фрукты. Ей было все равно. У нее было такое чувство, словно близился конец света.
Подготовка пира шла полным ходом. Аромат жарящегося мяса наполнял зал. В кладовой высились груды пирогов и печенья. Теперь Мадлен направила свою неиссякаемую энергию на столы.
Со времени отъезда Поля де Пуисси работы на строительстве укреплений были приостановлены, так что девушка не испытывала недостатка в рабочих руках для ремонта столов и скамеек. Очень немногие предметы мебели приобрели маломальское изящество, но все они стали устойчивыми, ровными и крепкими.
Пока мужчины устанавливали столы, Мадлен с двумя служанками занялась тканями. Рваные края были подшиты, дыры залатаны, пятна, где возможно, оттерты. Не было времени сделать работу в совершенстве, но этим вечером зал будет выглядеть гораздо пристойнее.
Все это время Мадлен была уверена, что Эмери де Гайяр находится где-то в замке, но ни разу его не видела. Возможно, он так же избегал встречи с ней, как она не хотела столкнуться с ним.
Рог дозорного возвестил о возвращении охотников. Мадлен вскочила со своей скамейки у окна и сунула недошитую работу в руки другой женщины. Она совсем забыла о своей внешности! Кликнув Дороти, девушка бросилась в свою комнату, умылась и распустила волосы. Тут подоспела Дороти, чтобы причесать ее.