Властелин Огненных Земель
Шрифт:
Радгар попробовал другой ногой, сильнее.
– Пошевеливайся! Я хочу писать.
Вульфвер жалобно застонал.
– Потерпи минуту. Ща, одежду только найду… – До него дошло, что – по крайней мере на сегодня – Радгар может вертеть им так, как захочет.
Станхоф был больше Сюнехофа, хотя и уступал ему в высоте, и стены его, как и следовало из названия, были сложены из камня. В нем не висело ужасающего количества боевых трофеев, но по какой-то причине голоса слышались здесь отчетливее, да и сами размеры его превращали витенагемут во впечатляющее зрелище.
Скамьи и стулья были расставлены в зале треугольником. С одной стороны сидели северные эрлы, с другой –
Прошло довольно много времени, прежде чем все со брались и заняли свои места. В зале послышался неодобрительный ропот, когда место на троне занял дядя Сюневульф. Обыкновенно папа назначал ривом советника Сеольмунда, своего предшественника на посту эрла. Хотя старик теперь так горбился, что мальчишки на улице дразнили его, его ум и честность до сих пор пользовались все общим уважением. Возможно, папа решил, что Сеольмунд больше пригодится ему на предстоящих переговорах а может, он выказывал свою поддержку танисту. Дядю Сюневульфа уважали мало, ибо за всю свою жизнь он участвовал всего в одном фейринге; теперь же ни возраст его ни отвислое пузо, ни красный нос не вписывались в образ бельского фейна. Единственной его заслугой было то, что он приходился братом эрлу. Впрочем, Вульфверу явно льстило то, что трон занял его отец – в Варофбурге поговаривали уже, что пора найти нового таниста. Чаще всего при этом называлась кандидатура Бримбеарна Эадрисинга, возможно, лучшего капитана из всех – не считая папы разумеется. Он тоже происходил из рода Каттерингов, хотя из боковой его ветви, не считавшейся королевской. Радгару Бримбеарн нравился, и он вовсе не возражал, чтобы тот последил за лавочкой, пока он сам не вырастет, чтобы возглавить ее.
Ему удалось держаться подальше от мамы. Он только помахал ей рукой из дальнего угла, давая знать, что он жив. Большую часть времени его дурно воспитанные, кровожадные телохранители заслоняли его своими телами от посторонних взглядов, чтобы кто-нибудь не донес королеве, что ее сын похож на ходячий труп. Ему хотелось одного: вернуться в свою комнату и спокойно помереть, но ему нашли стул и встали рядом, не давая упасть. Он смирился с этим, привалился к туше Хенгеста и почти перестал обращать внимание на происходящее.
Герольд потребовал тишины и в конце концов добился своего.
Председательствующий рив сообщил его величеству, что витенагемут Бельмарка отозвался на его призыв, словно тот ослеп и не видел этого сам.
Папа встал и объяснил собравшимся, что король Шивиаля, осознав, что его страна проиграла войну, униженно просит о мире, и что он, король Эйлед, всегда с уважением относившийся к мнению и советам благородных эрлов, желает выслушать их точку зрения на условия, выдвинутые им зачинателям войны. Зал восторженно взревел. Герольд зачитал текст условий, на которых шивиальцам даровался испрашиваемый ими мир. Если в нем и не содержалось требования выдать Бельмарку голову короля Амброза, маринованную в уксусе, то по крайней мере намекалось, что это было бы весьма неплохо. Вульфвер с дружками уже зевали, но Радгар решил, что ему полегчало настолько, чтобы следить за тем, что происходит.
Следом за тем в зал пригласили шивиальских преступников, полдюжины пышно одетых посланников. Следом за послом, лордом Кэндльфреном, они вошли и заняли места в центре треугольника. Радгар привстал, чтобы посмотреть, как там дядя Родни, и с удовольствием отметил, что сиденья для почтенных посланников заметно ниже всех остальных, из-за чего эти уважаемые джентльмены сидели едва не на полу.
Получив разрешение обратиться к трону, лорд Кэндльфрен объявил, что его славное величество король Амброз IV Шивиальский соизволил откликнуться на мольбы побежденных бельских пиратов, предложив им наиболее милостивые условия. Герольд зачитал шивиальские контрпредложения на обоих языках. Было совершенно ясно, что позиции сторон весьма далеки, но папа предупредил Радгара, что по-другому и быть не могло.
Когда дядя Родни уселся на свой смехотворно низкий стул, с трона поднялся дядя Сюневульф и заметил, что хотя два перечня требований заметно разнятся друг от друга, целью своей имеют одно и то же, что позволяет сделать их повесткой дня. Он предложил считать собрания открытым и объявил дискуссию по преамбуле. Несколько эрлов вызвались говорить, но одним из них был эрл Каттерстоу Эйлед, которому и дали голос.
– Почтенные послы и коллеги, – начал отец. – Разве не очевидно то, что первые статьи обоих перечней являются одновременно и самыми существенными? Разумеется, так оно и есть. Последние пункты посвящены вопросам, имеющим меньшее значение, а некоторые и вовсе рутинны. Почему бы нам не начать с конца и продвигаться вперед в надежде на то, что достигнутое согласие по незначительным вопросам ускорит дело и поможет нам найти компромисс, когда мы дойдем до более серьезных проблем? – Он сел на место.
Дядя Сюневульф предложил высказаться по этому предложению, однако желающих спорить с королем по процедурным вопросам не нашлось, поэтому он объявил, что требования сторон будут рассматриваться в обратном порядке. Витаны и дипломаты зашуршали своими бумагами.
– Статья двадцать восьмая, – объявил рив. – Взаимное признание паспортов.
Встать оказалось не так трудно, выпрямиться – труднее, но в конце концов Радгару удалось расправить плечи настолько, чтобы достойно встретить хмурый взгляд Вульфвера.
– Ничего интересного не произойдет еще несколько часов, если не дней. Пошли отсюда.
– Порой даже щенок дело говорит, – заметил Фрекфул.
Большинство зрителей еще не поняли, что не увидят ничего выдающегося по меньшей мере до завтрашнего утра, так что толпа оставалась достаточно густой, и Радгар сам, пожалуй, не пробился бы через нее в своем нынешнем состоянии. Впрочем, его свита без особого труда проложила ему дорогу, однако стоило им добраться до выхода, как…
– Радгар Грозный! Всем привет!
Радгар застыл, и его телохранитель неохотно ступил в сторону, чтобы он смог посмотреть на говорившего.
– А?
– Что с тобой стряслось, Младшинг? – Конечно же, это был Клинок, сэр Гесте.
– Похмелье.
– Правда? – Маленький щеголеватый мечник ухитрился одной бровью выразить больше недоверия, чем большинству удается всем лицом. – Такое впечатление, будто тебя лошадь лягнула в живот.
– Не лошадь. Три мула.
Почти любой воспринял бы эту реплику как обычную шутку.