Властимир
Шрифт:
Над болотом, казалось, витали какие-то чары — они ехали целый день, но не встретили ни единой птахи. Только мошкара вертелась перед лицом, мешая говорить и набиваясь в нос и уши. Буян мотал головой и тихо бормотал что-то под нос, непотребными словами поминая всех летучих тварей на свете.
Вокруг стелилась унылая болотная равнина, которую немного оживляли лишь островки леса и бочаги с водой. Но та вода была мертва — даже лягушки не прыгали в нее при виде всадников. И кони сами не просились пить. Небо заволокло тучами. Лишь изредка сквозь них проглядывало
После полудня решили ненадолго остановиться, дать роздых лошадям, которые не знали его с ночи. Друзья присели на невысокий холмик, вытянув ноги. Жеребцы стояли поодаль, опустив головы и время от времени пытаясь щипать жесткую болотистую траву.
Буян не мог долго сидеть на месте. Он вскоре вскочил, прошелся туда-сюда, оглядываясь. Равнина тянулась в стороны, сколько хватало глаз.
— Чтоб сдохнуть тому оборотню! У, нечистая сила, — вдруг выругался он.
— Ты чего, Буян, взъелся-то? — спросил князь.
— А то как же, княже? Указал нам дорожку проклятый медведь. А про то, сколько дней нам по этому болоту идти, не сказал! Вдруг по нему ходу целый месяц или бодее? И что вообще это за болото чудное? Кто в нем, кроме болотника, водится? И как этот болотник выглядит? Человек ли он или нелюдь вроде лешего?
— Да замолчишь ты хоть когда? Что у тебя язык за зубами не держится?
— Потому я им и мелю, что сейчас молчать придется, — загадочно изрек гусляр и указал вдаль: — Гости у нас!
Властимир вскочил и с удивлением увидел, что по кочкам, несомненно хорошо зная дорогу, в их сторону скачет всадник на вороном добром коне. Незнакомец припадал к гриве, темный плащ его бился позади на ветру.
Подъехав к островку, он осадил коня и сорвал с головы воинский шлем.
Воин был еще молод, безус — лет на пять-шесть помладше Буяна. На узком юном лице сверкала хищная улыбка. Одет он был во все темное — даже меховой воротник плаща был черен.
Обут он был в высокие сапоги с острыми носами, а одет в синие порты и короткополую епанчу с мехом по вороту, перетянутую поясом, к которому крепились ножны с ножом. Меч его висел сбоку седла.
Незнакомец тряхнул черными жесткими кудрями и спросил весело:
— Что вы за путники за такие? И что в болотах делаете?
Властимир заметил, что Буян уже открыл рот — для того, чтобы ответить всаднику: «Не твое дело», — но успел стиснуть ему руку.
— Ты чего? — удивленно прошептал Буян.
— Нам оборотень что велел? Ни с кем не заговаривать, пусть даже мать родная… или Прогнева, — задел князь гусляра за живое. — Иначе бототник нас к себе заберет. Забыл? А парень этот не нашего вида человек, таких я не встречал в наших краях.
— А что же чужак в ваших родных болотах делает? — весело спросил парень. — Имя мое вам ничего не скажет, а о деле поведать могу. Послали меня, чтоб двоих людей найти да весть им передать добрую. Должны они где-то здесь быть — в болоте. Вас, вижу я, двое. Так, может, вы и есть те, кого я ищу?
Чтобы не отвечать, друзья подошли к своим лошадям и занялись осмотром их сбруи. Незнакомый парнишка не спешил уезжать.
— Я даже уверен, что это вы и есть, — молвил он решительно. — Мне сказали — один из них князь из города Резани, а другой — гусляр. Мы их в Новгороде потеряли, да…
Услышав про Новгород, друзья не выдержали и взглянули на парня. Тот довольно улыбнулся:
— Что, попал верно? Ну, давайте знакомиться. Я — Пепел, Лисохвостов подручный, а вы кто?
Скажи он — Чистомыслов, Буян, может быть, ему и поверил — он хорошо помнил волхва. Но имя его помощника, Лисохвоста, гусляру было неизвестно. Он вскочил в седло и кивнул князю: пора, мол, в путь. Властимир оседлал Облака, и друзья отправились дальше.
Пепел тащился чуть позади и время от времени начинал снова:
— Ну сколько раз можно повторять, что я как раз вас и ищу? Третий день из седла не вылезаю! Мне уж эти болота до смерти надоели! И кто вам чушь такую сказал, что здесь нельзя ни с кем разговаривать? Я же говорю — и ничего!
Трудно было молчать, когда так и тянет сказать крепкое слово, чтобы этот навязчивый отстал. Но даже Буян ехал словно в рот воды набрал. Пепел, видно, понял, что таких не уговоришь, и отстал со словами:
— Ну и ладно! Ну и блуждайте по вашим болотам без конца. А я домой поехал! Прощайте!
Он повернул коня и поскакал обратно по своим следам. Провожавший его взглядом Буян еле удержался, чтобы не сказать: «Скатертью дорога!»
Однако после отъезда незнакомца им и между собой расхотелось разговаривать. Что это за место за такое, где за слово человеческое такая кара положена?
Вечерело. Солнце не спеша спускалось к западу, окрашивая небо в рыжие и алые цвета и предвещая прохладный ненастный день. Усиливающийся ветер тащил по небу все новые и новые облака, собирая их над болотом. Быстро темнело.
Друзья выбрали местечко повыше и подальше от окон с водой — известно, что всякая нечисть страсть как любит именно там заблудших подкарауливать. Лошадей привязали так, чтобы не подошли к озеркам даже случайно — лишиться коня было нельзя.
Пока было светло, наломали веток, запалили костерок. Чтобы не слишком донимала мошкара, Буян бросил в огонь пучок травы беляницы. Над островом стал стелиться пахучий дымок.
Друзья сидели у огня друг против друга, чтобы видеть, что творится у каждого за спиной. Но ни единый шорох не тревожил покоя болота — только хрустели травой лошади.
— Слушай, Буян, — подал голос Властимир, — я вот все о том парне думаю, о Пепле… Если его Змей послал, то почему на нас до сих пор не напали?
— Нападут на нас, как же! Мы же его с собой не взяли — где ему на нас Змея навести.
— Верно говоришь, только он ведь мог и впотай по следам пойти, а костер наш издали видать.
— Его бы мы тоже приметили, — обнадежил князя гусляр. — Только вот что, Властимир, ради нас самих — давай-ка поменее меж собой судачить. А то, кто знает — может, болотник и на такие речи людей имает?