Властитель огня
Шрифт:
Что же до его внешности, то специалисты в Оперативном отделе предложили ему «отпустить» бороду, и Габриэль, считавший любого мужчину, заросшего волосами, недостойным доверия и скрывающим что-то, нехотя согласился. К его окончательному разочарованию, борода оказалась совсем седой. Зато это понравилось специалистам, выкрасившим его волосы в такой же цвет. Ко всему они добавили пару квадратных очков без оправы и дипломат, набитый кусками материи модных монохромовых цветов из Берлина и Милана. Умные головы из Технического отдела дали ему несколько невинных с виду электронных устройств, которые на самом деле были вовсе не такими уж невинными.
Теплым вечером, незадолго до своего
Он вспомнил свою поспешную подготовку к операции «Гнев Господень» – как бродил по улицам Тель-Авива с Шамроном, крал бумажники и вламывался в номера в отелях, расположенных на Променаде. Только раз его поймали – это была римская еврейка, которая вцепилась в запястье Габриэля хваткой Шамрона и стала звать полицию.
«Ты был как овца, которую ведут на убой, – сказал тогда Шамрон. – А что, если бы это был жандарм? Или карабинер? Ты думаешь, я мог бы подойти и потребовать освободить тебя? Если тебя хватают – дерись. Если ты вынужден пролить невинную кровь – проливай ее без промедления. Но никогда не позволяй арестовать себя. Никогда!»
Существовавшая в Службе традиция требовала, чтобы Габриэль провел последнюю ночь в Израиле, в «стартовой площадке» – так именовали в Службе конспиративную квартиру, из которой уезжал агент. Все такие квартиры были грустным местом, где пахло сигаретами и провалом, поэтому Габриэль предпочел провести ночь на Наркисс-стрит с Кьярой. Они занимались любовью напряженно и неуклюже. Впоследствии Кьяра призналась, что Габриэль казался ей чужим.
Габриэлю никогда не удавалось заснуть перед операцией, и последняя ночь, проведенная им в Иерусалиме, не была исключением. Поэтому он был рад услышать вскоре после полуночи знакомый грохот бронированного «пежо», остановившегося на улице, и увидеть лысину Шамрона, промелькнувшего по саду вместе с Рами за спиной. Они провели остаток той ночи в кабинете Габриэля, с окнами, распахнутыми в ночную прохладу. Шамрон рассказывал о Войне за независимость, о том, как он искал Шейха Асада, и о том утре, когда он убил Асада в домике возле Лидды. Приближалась заря, и Габриэль почувствовал, как ему неохота расставаться с Шамроном, у него возникло чувство, что, быть может, следовало внять совету Льва и пусть кто-то другой отправился бы туда вместо него.
Только когда на улице совсем рассвело, Шамрон заговорил о предстоящем событии.
– И близко не подходи к нашему посольству, – сказал он. – «Мухабарат» считает, и не без основания, что все, кто там работает, являются шпионами. – Затем он дал Габриэлю визитную карточку. – Это наш человек – он куплен и оплачен. Он всех знает в городе. Я приказал ему, чтобы он ждал тебя. Будь осторожен. Он любит выпить.
А часом позже Габриэль сел в машину Службы, замаскированную под иерусалимское такси, и поехал по Баб аль-Баду в аэропорт Бен-Гурион. Он прошел таможенный досмотр в качестве герра Клемпа, выдержал нуднейший обыск со стороны сил безопасности и отправился в зал вылета. Когда объявили посадку на его самолет, он прошел по белоснежному гудрону к стоявшему наготове самолету и занял свое место в эконом-классе. Когда самолет взлетел, он стал смотреть в окно, как опускается под ним земля, и им овладел упорный страх, что он никогда больше не увидит эту землю или Кьяру. Он думал о предстоящем путешествии, о том, как он целую неделю будет плыть по Средиземному морю из Афин в Стамбул, а потом поедет в древний город на западном краю государства Благодатного Полумесяца, где он надеется найти женщину по имени Мадлен, или Александра, или Люнетта – Маленькая Луна, а также ее друга по имени Тони.
Глава 13
Каир, 31 марта
Джентльмена из Мюнхена персонал отеля «Интерконтиненталь» не скоро забудет. Мистер Катуби, главный консьерж, в чьи карманы перепадало немало, видел много таких, как он, – очень обидчивого, маленького мужчину, бережно носящего на своих поистине узких плечиках марку маленького человека. Собственно, мистер Катуби так его возненавидел, что заметно менялся в лице при одном его виде. На третий день он приветствовал джентльмена сухой улыбочкой и вопросом: «А сейчас как, герр Клемп?»
Жалобы начали поступать буквально через несколько минут после его прибытия. Герр Клемп зарезервировал комнату для некурящих, но совершенно ясно, утверждал он, кто-то недавно там курил, хотя мистер Катуби, гордившийся способностью остро распознавать запахи, не мог почувствовать в воздухе даже и следа табака. Следующий номер, который дали герру Клемпу, находился слишком близко к бассейну, а следующий – слишком близко к ночному клубу. Под конец мистер Катуби дал ему безо всякой дополнительной платы номер люкс на верхнем этаже с террасой, выходящей на реку, которую герр Клемп объявил «безнадежно соответствующей всему остальному».
Вода в бассейне была слишком теплой, а в его ванне – слишком холодной. Он отворачивал нос от буфета, сервированного для завтрака, и, как правило, отправлял назад свою пищу за обедом. Лакеи испачкали отвороты одного из его пиджаков, а массажист повредил ему шею. Герр Клемп требовал, чтобы горничные убирали его номер ровно в восемь утра, и не выходил из комнаты, наблюдая за их работой: он утверждал, что у него украли наличные в стамбульском «Хилтоне» и он не собирается допустить, чтобы нечто подобное произошло в Каире. Как только горничные выходили из номера, на ручке его двери появлялось «Не беспокоить» и висело там подобно боевому флагу до конца каждого дня. Мистер Катуби мечтал лишь о том, чтобы вывесить аналогичную табличку у своей стойки в вестибюле.
Каждое утро, в десять часов, герр Клемп покидал отель, вооруженный туристскими картами и проспектами. Водители отеля тянули соломинки, чтобы решить, кому выпадет злополучная доля служить ему гидом, так как каждый выезд герра Клемпа, казалось, был еще большей бедой, чем предыдущий. Музей Египта, объявил он, нужно тщательно вычистить. Цитадель он счел грязным старым фортом. Возле пирамид Гиза в него ткнулся носом вздорный верблюд. После его возвращения из коптского Каира мистер Катуби спросил, понравилась ли ему церковь Святой Барбары.
– Интересная, – сказал герр Клемп, – но вовсе не такая красивая, как наши церкви в Германии.
На четвертый день мистер Катуби стоял у входа в отель, когда из крутящихся дверей вылетел герр Клемп на дувший с пустыни пыльный ветер.
– С добрым утром, герр Клемп.
– Еще следует определить, такое ли оно, мистер Катуби.
– Герру Клемпу сегодня утром потребуется машина?
– Нет, ему не потребуется.
И с этим он зашагал по краю горы – полы его якобы «испорченного» пиджака хлопали на ветру, как крылья грузовика. «Каир – город удивительно жизнерадостный, – подумал мистер Катуби, – но даже Каир не способен угодить такому человеку, как герр Клемп».