Властитель Вселенной (Империя Тысячи Солнц - 2)
Шрифт:
Он ощутил металлический лязг. Один из огней заговорил; на этот раз слова его прорвались к Иварду.
– Нью-Гластонбери.
Ивард не знал, что это означает, но синий огонь разгорелся ярче, и от него растеклась по телу приятная теплота. Маленькие огоньки вокруг него мерцали и роились своей собственной, замысловатой жизнью, одни - медленно, другие - быстро. Некоторые из маленьких огоньков меняли окраску или гасли у основания одного из больших огней - с этим он обменивался жизненным веществом. Он попытался станцевать протест,
Пелена на мгновение спала, открыв взгляду высокое здание - прекраснее всего, что он видел до сих пор. Оно тянуло его к себе сложными ритмами стекла и камня. Он отозвался танцем радости и узнавания. Кто-то из остальных показывал ему, исполнял это... нет, не на "Телварне". Мгновенное замешательство снова завесило мир пеленой; он ощущал реплики остальных, но не понимал их и плелся вперед в синей дымке, следуя за остальными огнями.
Прохлада окутала его, свет приглушился немного, и в голове зазвенели сладкие запахи - что это за цимбалы такие?
...ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ...
Кто-то ведь пел это.
А потом перед ним возникло женское лицо, доброе, в ореоле седых волос. Ивард ощутил любовь, прохладу на лбу, губах, груди. Синий огонь снова взвился радостно, потом чуть погас, и он пришел в себя.
– "...то, чего искало твое сердце..." - всплыла в памяти только что услышанная фраза. Он улыбнулся женщине. Потом пелена вернулась на место, но на этот раз Ивард отчаянно боролся с ней. Женщина погладила его по щеке и отступила в сторону, а он, ненавидя себя за противные, змееобразные движения, потащился дальше. Одно хорошо: Грейвинг не видит его сейчас.
Злость его расчистила пелену по краям зрения, и он смог разобрать окружавшее его огромное пространство. Часть его, поглощенная синим пламенем, рисовала в воображении толпы людей; он видел - или обонял? или ощущал еще как-то?
– как они величественно передвигаются по залу, стремясь к белому столу далеко впереди. На столе сверкало что-то серебряное.
Он двинулся вперед. Воздух вокруг него сделался странным, словно в лучах света из разноцветных окон сплелись в клубок прошлое, настоящее и будущее. Неожиданно воздух наполнился звуками музыки; он огляделся по сторонам и увидел впереди сидевшего за каким-то высоким пультом человека.
Когда он подошел к столу ближе, окружающее его великолепие напомнило ему дворец и все те прекрасные вещи, которые они там набрали. Он снова увидел Грейвинг и маленький металлический кружок с птицей, который потерял.
"То, чего искало сердце..."
Музыка стихла, сменившись набором произвольных звуков. Он оглянулся на остальных, но никого не увидел.
Едва ковыляя, забрался он по ступеням туда, где стоял стол под белой с золотом скатертью. На скатерти стояли два высоких подсвечника из золота и серебра.
Ивард зажмурился. Где-то в глубине его сознания продолжал бормотать что-то синий огонь. Там, посереди стола, стоял потемневший от времени, помятый серебряный кубок, словно случайно попавший сюда - таким чужим он здесь казался. Он вытянул руку и дрожащим пальцем дотронулся до него, вдруг застеснявшись своей неестественно белой кожи, ржаво-красных веснушек, рыжеватых волосков.
– Если тебя мучает жажда - пей.
Ивард резко обернулся на голос и чуть не упал - такая боль пронзила от движения не зажившую еще спину. В нескольких шагах позади стоял, глядя на него, старик.
– Я не собирался красть его!
– промямлил Ивард. Старик мягко улыбнулся.
– Я знаю. Пей, если хочешь. Никакие твои сокровища не купят этого.
Ивард не сводил глаз со старика. Он знал наверняка, что ни разу не видел его раньше, и все же знал его. И кстати, с чего он решил, что тот стар? На лице его не было морщин, волосы были темными и блестящими, и все же он был стар, в этом Ивард не сомневался.
И тут он понял: ему хочется пить. Он повернулся и взял кубок. Серебро приятно холодило руку; чистая вода внутри, поймав луч света из большого круглого окна, переливалась таинственными красками. Из кубка исходил густой аромат. Он ощутил жизнь и огни, мерцавшие по углам его зрения, которые смотрели на него, шептали что-то, ободряя его.
Он выпил.
Ощущение было таким, какое оставили пальцы старой женщины на его лбу, какое он видел в глазах Грейвинг после того, как он делал что-то правильно без подсказки, какое испытывал он, слыша шутливый и подбадривающий голос Маркхема или видя неподдельный интерес в синих глазах Эренарха...
Ивард осторожно поставил кубок на место, повернулся и оказался лицом к лицу с Грейвинг.
Он открыл рот, но не выдавил из себя ни звука. Она протянула руки, и он, пошатнувшись, упал в ее объятья.
– Грейвинг, но ты... во дворце...
– Тс-с, Рыжик.
– Она с улыбкой отодвинулась от него на расстояние вытянутой руки. Он вдруг заметил, что подобно старику, которого больше не было видно, она казалась старой, хотя внешне осталась такой же, какой он оставил ее там, в переходах под дворцом... Он отогнал это воспоминание. Ему не место было здесь.
– Я потерял твою монету, - сказал он.
– Нет, она здесь, - возразила она и улыбнулась своей особенной, такой знакомой улыбкой.
– Я горжусь тобой, Ивард.
И вдруг он понял: на самом деле она далеко-далеко от него, пусть даже ему кажется, что она сейчас рядом, и что, называя его по имени, она имеет в виду его всего - каким он был, стал и будет потом. Та часть его, что была синим огнем, ясно понимала это, поскольку память ее простиралась назад во времени намного дальше, чем его собственная; но для той части его, что оставалась совсем еще юным, смертельно усталым пареньком, это было слишком, и чернота, просочившись сквозь синий огонь клубами дыма, окутала его покоем и унесла прочь от ее улыбки.