Властители ночи
Шрифт:
Профессор наклонил голову и некоторое время, прищурившись, смотрел на меня.
— Это абстракция, которую я мог бы попытаться вызвать, лишь заставив интенсивно разгадывать кроссворды непосредственно перед сном, может быть, сеанс гипноза и нашептывание на ухо спящему текста: «Ты любишь разгадывать кроссворды. Ты часто этим занимаешься, и у тебя это хорошо получается».
Теперь уже я прищурился и посмотрел на него.
— И какова надежность…
— Почти никакой! — прервал он меня, явно довольный. — А знаете…
Я хотел задать очередной вопрос, но замолчал и кивнул, чтобы он продолжал.
— Знаете, —
— А где она работает? — осторожно спросил я.
— В Институте Моргана. То есть — работала. Год… нет, больше, года полтора назад она вроде бы получила наследство и всё бросила. Уволилась из института, уехала куда-то… в Оклахому?
Я едва не поправил: «в Огайо», но удержался.
— А ее исследования? — Он оживился:
— Очень хорошо, что вы спросили. — Он схватил свой стакан и сделал глоток. Я тоже. Остальные тоже не стали ждать тостов. — Надо бы это проверить, но за два месяца до ее ухода из института в компьютерную систему штата проник вирус. Какая-то сволочь запустила червя, который выжрал кучу данных из институтской базы. А сразу же после случился пожар, не на ее кафедре, в соседнем здании, но пострадала и их библиотека. Может, именно поэтому Лейша рассердилась и ушла — может быть, ей не хотелось или у нее уже не было сил повторять или воспроизводить всё сначала? — Он замолчал, пытаясь что-то вспомнить. — Кто-то мне говорил, что эти события ее подкосили…
— Кто, не помните? — спросил Саркисян.
— Гм… Кто-то из Моргана… — Он тряхнул головой: — Нет, не помню.
Я размышлял несколько минут, прежде чем решился задать вопрос.
— А, так сказать, серийные сны, — небрежно бросил я, — похожие друг на друга или взаимно друг друга дополняющие? Что об этом известно?
— Ну, это банально — те же бегства, полеты, завалы под лавиной…
— Нет, нет! Я имею в виду что-то вроде того, когда, например, мне снится, будто я покупаю у вас в киоске газеты, а вам той же ночью снится, что до этой газеты вам удалось продать мне четыре дюжины сигар и обсчитать на сорок центов?
Он вытаращил глаза, и этого мне было достаточно в качестве ответа.
— Н-нет… О таком не слышал… Гм… это интересно…
Мне вовсе не было нужно, чтобы он заинтересовался и болтал об этом где попало.
— А кто еще занимается снами, кроме этой Падворст и вас?
— Падхерст… — машинально поправил он. — О, многие. Одним хотелось бы исключить сон из нашей жизни, ведь это продлило бы время активной деятельности, фактически — время жизни, почти вдвое. Другим, не столь радикальным, хотелось бы научить людей спать несколько раз в сутки по полчаса, что дало бы и нормальный отдых, и продлило бы время бодрствования.
— А результаты? — спросил Дуг Саркисян.
— Очень, очень интересные, — с хитрой усмешкой ответил профессор, глядя на Саркисяна, словно кот на сметану. — Но это уже дело будущего…
Ясно — вы мне грант, я вам результаты. Я мимоходом подумал, что этот разговор будет стоить ЦБР дороже, чем предполагалось ранее. Таттл, видя интерес к своим исследованиям, высосет всё, что можно, прежде чем скажет еще хоть слово.
Саркисян вопросительно посмотрел на меня и Ника. Мы молчали.
— А вы не могли бы сказать хоть пару слов о том, из-за чего все эти расспросы?
— Профессор, в данный момент…
Таттл посмотрел на душевную улыбку Саркисяна, на его разведенные руки и вздохнул. Над столом, над нашими головами, повисла тишина. Профессор втянул щеки, прикусив их изнутри, и заложил ногу на ногу. Гигантские ступни чуть ли не со свистом рассекли воздух.
— Прошу прощения. — Я встал и кивнул Нику: — Можно тебя?
Мы отошли в сторону корта. Саркисяну следовало вежливо, но решительно и быстро избавиться от профессора.
— Есть какие-нибудь идеи? — Я посмотрел на Ника.
— А у тебя? — задал я контрвопрос.
— С той профессоршей что-то случилось, верно?
— Наверняка. Результаты ее исследований сгорели, записи в базе данных уничтожены… Она сама куда-то исчезла…
За моей спиной хлопнула дверца «линкольна».
— Интересно, какие возможности есть у Дуга, — сказал я в пространство.
— Спроси его, — предложил Ник.
— Ну да, я же забыл, что ты его подчиненный.
— А ты — его друг!
Мы вернулись к Саркисяну, подозрительно смотревшему на нас.
— И как, дало это нам что-нибудь? — спросил он.
— По-моему, да. Во-первых, мы кое-что знаем о снах. Во-вторых, у нас есть еще один след: Падхерст. — Я закурил и, затянувшись, выпустил длинную струю дыма. — Что-то, видимо, она в снах нашла интересное…
— Прекрасно, — усмехнулся Саркисян. — Пойду к Э. М. П. и скажу ему, что мы вынуждены гоняться за сновидениями и это будет нам стоить несколько вовсе не приснившихся десятков тысяч.
Мы сочувствовали ему, но не настолько, чтобы пойти вместо него к шефу Центрального Бюро Расследований Эзре М. Парсону и объяснить ему необходимость подобных расходов. Дуг бросил несколько фраз, по сути своей комментировавших нашу позицию, и уехал.
Мы отправились на корт, а потом провели почти два часа на поле для стрельбы из лука. Мальчикам удалось по два раза попасть в мишени, а нам — избежать их стрел. Я тоже попал два раза, хотя один раз случайно, во всяком случае, не в свою мишень. Лучше всего получалось у Ника, который раздражал всех, дырявя мишень, к тому же свою, и притом всем содержимым колчана. Лишь когда Филу пришла в голову идея встать позади него и щекотать его под мышками, наши шансы несколько сравнялись. В сумме наша любительская четверка, Пима, я, Фил и Бинки, завоевала семнадцать очков из ста возможных, Ник Дуглас же — несколько больше, а именно восемьдесят четыре. Но радовался этому только он сам.