Вляпалась!
Шрифт:
— С кем бы осталась ты? — наивно уточнила Виктория, договорив.
Легко предоставить выбор кому-то другому, сбросить с себя груз ответственности за будущее. Разумеется, не мне решать её судьбу, но я ответила предельно честно:
— Присмотрелась бы к Диму. Хороший парень, искренне симпатизирующий тебе. В отличие от Марка, который несколько… специфичен.
— Что ты подразумеваешь под специфичностью? — Виктория закусила сгиб указательного пальца. — Типа «убогий», да? Некрасивый, неумный или безразличный?
Ха,
— Вик, не мне осуждать твоего мужчину, но мне он не нравится. Есть в нем что-то неприятное, а к тебе он относится плохо. Я понимаю, что ты влюблена. У меня тоже по юности такой козел был безрогий, от которого я слюной истекала, а он ноги об меня вытирал.
— Глупости! — Принцесса тотчас ощерилась, вскочила с кровати. — Он нормальный! Просто ты, как и мой братец, не видишь очевидного! Для вас важна внешность, статус в обществе, а мне — душа. Понятно?
Конечно. Если у человека нет вообще никаких положительных качеств, то в ход идут разговоры о душе. Бедный, туговатый на головушку и страшненький? Зато исключительно душевный.
Негодование Виктории прервал новый стук. Мы обе пасмурно уставились на дверь, а раскрасневшаяся принцесса ещё и уперла руки в бока, чтобы гаркнуть на вошедшего.
— Поли-ина, мне сказали, что ты мне всё объяснишь. Я могу зайти? — В комнату просунулась встрепанная голова. — Господи, я схожу с ума, — всхлипнул Маркелов, увидев перед собой гигантскую принцессу, и повалился в не мужественный обморок.
— Вот тебе ещё один с широкой душой. Сама и приводи его в чувство, — буркнула я, удаляясь в ванную комнату, чтобы умыть лицо.
4.
Следующий час я возвращала Саше состояние хрупкого покоя. Не обошлось без алкоголя и успокоительных речей, мол, не парься, магия — это нормально, ты втянешься, и тебе понравится. Нет, на метлах мы не летаем, нет, это чудовище тебя не сожрет, и вообще оно переживает, что напугало тебя. Переживает ведь?
— Да, — пищала Виктория, скрытая в ванной, чтобы не ранить тонкую душевную организацию Маркелова. — Извините, пожалуйста.
— Полин, это ж безумие! — Саша стучал зубами, и пальцы его тряслись, потому он никак не мог допить коньяк (между прочим, я стащила тот из личных запасов Демьяна). — Откуда взялся этот гоблин?!
В недрах пещеры ванны возмущенно запыхтела Виктория.
— Во-первых, это не гоблин, а местная принцесса, у которой есть настоящий дворец, брат-король и миллионы подданных. Во-вторых, она замечательная девушка, а в-третьих, важнее другое. Кто-то запудрил тебе мозги. Вспоминай, чем ты занимался после того, как разругался со мной?
— Работал.
— А потом?
— Домой пошел.
— А потом? — Я прищурилась, изображая следователя с многолетним стажем.
— Проснулся в комнате на первом этаже. Никакого телефонного разговора с тобой я не помню, вообще ничего.
Мы грустно помолчали, причем не знаю, о чем думал Маркелов, а я нецензурно выражалась внутри себя, ибо ситуация напрягала. Это Демьяну «всё понятно» с первого взгляда, мне же было не понятно ровным счетом ничего. Кто-то сыграл на наших воспоминаниях о «ЧайКоффском», поломал мозг Саше, чуть не завел меня в западню. Чем бы это закончилось, ни очутись рядом Демьян?..
Чутье подсказывало, что мои похороны пришлось бы устраивать заново.
— А можешь попросить свою принцессу выйти? — Маркелов боязливо глянул в сторону ванны.
— Вик, ату его! — фыркнула я под сдавленный писк моего бывшего работодателя.
Дверь медленно открылась. Гора в человеческом обличии плотоядно оскалилась вместо приветствия. Повисло молчание, во время которого Саша осматривал Викторию так, будто думал, как бы её сбагрить по выгодной цене. Он переводил взгляд с туфелек сорок четвертого размера на необъятную грудь, пристально изучал редкие волосенки.
— Любопытный типаж, — признался он после. — И много вас таких… зеленых?
— Тебя это сильно волнует? — ответила я с долей раздражения.
Вообще-то чувство такта у Маркелова всегда было на высшем уровне — хаму сложно управлять рекламным агентством, где всегда нужно кому-то улыбаться и кого-то ублажать, — а тут его словно с цепи сорвало. Виктория, впрочем, настолько привыкла к обсуждениям своей внешности, что лишь хихикнула:
— Я единственная и неповторимая на многие километры во всех направлениях.
Любопытство в Саше зашкаливало, поэтому он завалил принцессу вопросами разной степени приличия. Меня допрос с пристрастием напрягал, а Виктория весело рассказывала о жизни в теле стокилограммового монстра. Потом она отправилась в замок, а у Маркелова разболелась голова (видимо, от переизбытка знаний), и он завалился спать прямо на моей кровати. Я же прихватила с собой зонтик и плед и уселась на любимую скамейку во дворе, дожидаясь, когда в окнах спальни Демьяна зажжется свет. Накрапывал дождь, разбивался об изумрудную листву розовых кустов, колотил о стены.
Наконец, чернота сменилась желтоватым огоньком, и я вернулась в дом. Дверь в комнату была открыта — добрый знак, потому что в особо тяжелые дни господин долины Роз попросту запирался на всевозможные замки. В спальне его не оказалось, зато из ванной комнаты доносился приглушенный плеск воды. Я поскреблась в дверь, но ответа не последовало — что я расценила приглашением войти. Демьян лежал в воде, прикрыв глаза, и лицо его казалось слепленной посмертной маской.
Он не шелохнулся, когда я присела на бортик, только чуть слышно вздохнул.