Влюбить и за борт!
Шрифт:
Из прошлого остался только медальон на шее. Мой подарок.
Я стиснула зубы, чувствуя, как мне по спине прошлась рука. Слезы брызнули из глаз в подушку. Но я держалась. Служанки иногда шептались про любовь. И мне иногда удавалось услышать их разговоры в саду. «Прелюдия!», — хихикали они.
Значит, вот она какая прелюдия? Мне по хребту от шеи до талии с легким нажимом двигалась рука. Нажим легкий, а вот боль адская.
— Тише-тише… — меня погладили по голове. — Сейчас войдет…
«Выйдет — войдет!», —
Все пока идет правильно! Но почему же так больно? Искандер водил рукой где-то в районе моей поясницы.
«В первый раз всегда больно!», — хихикали служанки, которые были моими ровесницами. — «Да тише ты! Помнишь приказ короля? Такие вопросы не обсуждать! Не хватало, чтобы принцесса понахваталась лишнего! А представь, что она стоит нас и слушает?». В этот момент я испугалась.
Мимо прошел стражник. И строго посмотрел на притихнувших служанок. Они переглядывались у бесшумно хихикали, срезая розы и складывая из в плетеные корзины.
«Интересно, а почему король издал такой приказ?», — спросила служанка в синем переднике горничной.
«Бережет девственность принцессы! Иначе замуж ее не выдаст! В соседнем королевстве Невериде был скандал. В первую брачную ночь выяснилось, что принцесса — не девственница! Короче, позор! У нас просили военной помощи, поскольку обманутый принц вернул жену обратно. И пошел войной! Но их завоевал Ратенборн. Помнишь, нас всех согнали в библиотеку вырывать страницы книг?», — послышался голос второй. Она ойкнула, уколов палец.
Меня поглаживали по спине. Я нервно сглотнула, немного успокаиваясь.
— Сейчас будет больно, но он войдет, — послышался хриплый шепот. Я напряглась, чувствуя, как мне на спину ложится кулак. Искандер несколько раз ударил по нему. У меня искры из глаз посыпались. И тут я поняла, что могу шевелить пальцами. Боль уходила, а я снова чувствовала свое тело.
— Готово! — заметил Искандер, потрепав меня по голове и накрыв одеялом. — Могла бы и спасибо сказать…
Я повернулась, выразительно посмотрев на него. Но сказать ничего не могла. Если я произнесу хоть слово, то навсегда останусь кровожадной сиреной.
— Я на мостик, — усмехнулся Искандер, развернувшись и направляясь из каюты. — Не хочешь говорить — не говори, откуда у тебя ноги.
Он развернулся и ушел. Значит, Кракен ему ничего не сказал. Ну да! Ведьма сказала, что принц не должен знать ничего!
Мои пальцы мяли подушку, пока я задумчиво смотрела на свое отражение в зеркале. Все. Первый раз был. Теперь я — женщина.
«А что мужчина будет делать?», — спросила я, глядя на вырванные страницы книги про пиратов.
«Не твоего ума дело, принцесса. Мужчина, знает, что делать! Ты в этом процессе не участвуешь! Мужик сам все сделает!», — послышался голос няни, которая готовила мое белье перед свадьбой.
«А потом он меня обнял, и мы лежали и целовались! Ну после всего! Значит, любит!», — вспомнила я разговор двух горничных, перестилавших мне постель. При виде меня они затихли. И мышками шмыгнули из комнаты.
А меня не обняли. И даже не поцеловали! На глаза навернулись слезы. А может, всех обнимают и целуют, а только меня нет!
— Ну как? Было? Почему так быстр-р-ро? — гаркнул Кракен. Я повернулась к нему и кивнула и развела руками. А что еще сказать? Полные слез глаза смотрели на попугая.
Натянув одеяло на грудь, я краснела.
— Я же говор-р-рил! Я пр-р-росто мастер-р-р соблазнения! — обрадовался Кракен, но тут же заметил слезы. — Что пр-р-роизошло?
Я попыталась ему описать все это жестами. Попугай кивал. Потом я не выдержала и потянулась за бумажкой к столику. Но случайно схватила круглое зеркальце на ручке. Подышав на него, я стала писать.
— Отличная идея! — обрадовался Кракен. — Главное — безопасная. Кар-р-рты больше не постр-р-радают! Ну, подр-р-робности где? Было? Точно? Стоны я слышал! Кр-р-ровать пошаталась!
Я кивнула, перебирая пальцами раму зеркальца.
— Пр-р-релюдия была? — настор-р-рожился Кракен. Ему тоже что-то не нравилось. Что — то было не так. И это чувство передалось мне. Я сделала как бы неоднозначный жест руками. Вроде бы «да», а вроде бы «нет»!
— Каждый мужик — музыкант, баба — инстр-р-румент, — произнес призрак, расхаживая по кровати. — Поэтому этот пр-р-роцесс и называют пр-р-релюдией! Так говор-р-рили в бор-р-рделе. И жаловались, что все мужики бар-р-рабанщики!
Я вспомнила, как меня легонько ударили по спине.
— Что? Позор-р-р! — обалдел Кракен. — Кошмар-р-р! Искандер-р-р заболел! Он никогда так быстр-р-ро не отстр-р-реливался!
Я ревниво сузила глаза, глядя на попугая.
— От др-р-ругих пир-р-ратов, — миролюбиво заметил Кракен. — Эм… Пр-р-росто есть взаимосвязь… эм… между скор-р-ростью отстр-р-рела… Все, не замор-р-рачивайся!
Я сделала вид, что поверила.
— Больно! — написала я на запотевшем от дыхания стекле.
— Охр-р-ренеть! Кр-р-ракен ему в ср-р-ракен! Что он себе позволяет! — негодовал призрак.
Я продолжала дышать на стекло и старательно жаловаться. Я описала все. И про больно, когда «вошел», и про «не обнял и не поцеловал!».
— Я его р-р-разор-р-рву! — нахохлился Кракен. — Кор-р-роче! Одевайся! Быстр-р-ро! Сейчас пойдем р-р-разбир-р-раться! Только одеваться с этого момента ты будешь р-р-развр-р-ратно и дор-р-рого.
— Почему? — беззвучно спросила я, водя пальцем по зеркальцу.
— Понимаешь, кр-р-рошка. Он — пир-р-рат. Пир-р-раты любят что? Пр-р-равильно! Сокр-р-ровища! И выглядеть ты должна как?