Влюбиться в своего мужа
Шрифт:
— Бросьте, леди Изира, — мужчина лишь слегка приподнял уголки губ. — Кому, как не вам, знать, как важен внешний вид.
— По мнению отца, я скорее глупа и заносчива, чем умна, — отметила я.
— Быть умной и знать — не одно и то же, разве нет? — прозвучал мужской смешок.
Демон подвёл меня к дубовой двери отцовского кабинета и нажал на ручку.
— Прошу.
И я вступила в логово зверя с высоко поднятой головой.
Здесь было светлее, чем я помнила. Масляные лампы стояли не только на мраморном столе, но и на подоконнике за папиной спиной и на небольшом, но также мраморном столике для гостей, перед которым стоял длинный низкий диван из
— Вытрись, — отрывисто бросил сидящий за столом в громоздком кресле отец. — Ты похожа на мокрую ворону.
— Полагаю, на очень симпатичную ворону, — я издевательски широко улыбнулась, вспомнив, как раздражала такая улыбка у Чеширского Кота. Огромное окно за отцовской спиной позволяло обозревать хаос на улице: размытый сад, далёкие огни города, тучи, ставшие похожими на чёрные клубы магии чернокнижников. — Обернись, и ты увидишь, что мир куда интереснее бумажек на твоём столе.
Я прошла по елово-зелёному ковру, оставляя за собой мокрые грязные следы, к дивану, на сиденье которого лежала стопка белоснежных мягких полотенец. Подхватив одно, я принялась сушить голову.
— Тем более что они тебе больше не понадобятся, — равнодушно добавила я, хотя это никак не соответствовало тяжёлому ненавидящему взгляду, что был направлен на лорда Кебера.
— Полагаю, яд окончательно лишил мою дочь рассудка, — хмыкнул отец, сохраняя ледяное спокойствие.
Я отбросила мокрое полотенце в сторону, не заботясь, куда оно упадёт.
— Скорее прояснил его, — ровно произнесла я. — Вам ведь известно, кому Их Высочества доверили решить вашу судьбу?
— Одни дети позволили другой девчонке вершить правосудие, — хмыкнул лорд Кебер, делая глоток из как всегда наполненного стакана виски на столе. — И что же, Изира? Ты осмелишься вынести мне смертельный приговор, хотя сама же и решила поддаться моему влиянию и поступить, как хорошая дочь?
— Я не ваша дочь, — не сводя с демона глаз, сказала я. — Когда-то желала ей быть, но никогда не была. Уверена, вы это знали. Как давно?
Отец прищурил по-демонически красные, но не такие уж и жуткие глаза. Императорских змеиных черт в нём не было. Он переплёл пальцы перед собой, упёрся в них подбородком и ответил:
— Позже, чем должен был. Моя жена оказалась единственной, способной дурить меня на протяжении одиннадцати лет. С того момента, как начала носить тебя в своём чреве, и до твоего десятилетия. Впрочем, важно лишь то, что ты воспитывалась мной, считалась моей и следовала моей воле. И потому сейчас ты пощадишь меня и не только сохранишь все мои привилегии, но и вернёшь те, которых меня лишил этот арест.
— Заблуждаетесь, лорд Кебер, — я прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться ему в лицо. Всё же насколько нереальность интересно отразила реальность и сколь многому меня научила! — А я понимаю, что выбрала для вас самое подходящее и унизительное наказание из всех возможных.
Я медленно приблизилась к нему и упёрла руки в мраморную столешницу, склоняясь к лицу демона, которого считала отцом.
— Вас забудут, — вкрадчиво сказала я. — За свои преступления против членов императорской семьи, к коей отношусь и я, вы лишитесь своей должности, своих земель, своего титула и будете изгнаны из Ада и Нижнего Мира в Средний Мир. Наши союзники, империя Талера, не примут вас, и вам придётся податься в белые королевства, к тем людям, что ненавидят демонов и тёмную магию, которой мы владеем и которой одарили людей империи. Вы будете жить среди людей, которых презираете, не имея возможности вернуться домой.
— Моё имя будет жить, — холодно сказал лорд Кебер, не выказывая страха. — Пока жива ты, оно будет жить, и демоны будут помнить, как ты поступила с собственным отцом.
— Нет, не будет, — усмехнулась я. — Ты отрёкся от меня однажды. А я навсегда отрекусь от тебя. Я признаю себя ублюдком, внебрачным ребёнком, возможно, стану насмешкой двора, но сотру тебя в порошок, папа.
— Если ты вдруг стала настолько бесстрашной, отчего же не казнишь? — задумчиво посмотрел на меня демон.
— Казнить? И дать тебе умереть у всех на глазах? Сделать из твоей смерти представление, сохранить твоё имя? — я засмеялась. — Нет, для такого демона, как ты, это будет слишком милосердно.
— Ты изменилась, — отметил лорд Кебер. — Сейчас я действительно вижу пред собой свою дочь.
Это была провокация, и я не стала на неё поддаваться словами, хотя и стукнула кулаком по столу.
— Я демон, — ответила я. — Да, я изменилась. Я знаю, что совершила много ошибок, что оскорбила когда-то тех, кто не заслуживал оскорбления, что ранила невинных, что совершала злые поступки. И я раскаялась в них. Но моё раскаяние не сделает из меня добряка-слепца. Есть те, кто не заслуживают прощения. И я не боюсь ни тебя, ни мук совести, потому что, отсылая тебя, я делаю это во благо стране, которую люблю, и демонам, которые мне дороги. Я не могу стать такой человечной, как Линаина, потому что никогда не была человеком. Я не могу стать такой, как Ансор и его друзья, так как воспитана иначе. Но я могу стать собой, извиниться перед ними и помогать им, потому что они — будущее этой страны. И во мне больше нет ни страха, ни ненависти к тем, кто её не заслуживает, ни сомнений, ни прошлого, что меня держит.
По щеке скатилась слеза и упала на правую руку.
— Ты больше не сможешь управлять мной. А без меня ты теперь ничто.
Я резко распрямилась и толкнула рукой одну из масляных ламп на столе. Она упала, и стекло разбилось, начиная небольшой пожар. Отец отвлёкся на него, и это позволило мне стремительно его покинуть. Как и поместье, которое больше не было мне домом.
Сразу же по возвращении во дворец, я помчалась в тренировочный зал наследного принца, точно зная, что сегодня там никто не появится. Ансор проводил время с семьёй и развлекал не обычную для них с женой гостью, а Соранну я сама попросила освободить для меня зал и передать это остальным гвардейцам. Но сейчас не о Соранне речь.
Несколько боевых пульсаров влетели в пещеру за железной дверкой и взмыли под каменный потолок. Я вошла внутрь, чувствуя яблочный сладкий аромат, что распространялся по всей клетке. Он был знаком и приятен. Трава под ногами за две недели сумела снова вырасти, словно я не устроила тут пепелище в прошлое своё посещение.
Ветвь яблони в дальнем конце пещеры дёрнулась ко мне, оплелась вокруг талии и резко подтянула прямиком к лицу на стволе. В безумных красных глазах мелькнула тень узнавания, уголки злобно искривлённого рта поникли, и древнее существо вяло сказало:
— А, это ты. Девочка, что приняла себя.
Ветвь, что оплетала меня, поставила меня на ноги, ослабела и освободила. Яблоня не испытывала ко мне ненависти, злости, не желала отомстить за нападение, будто…
— Вы ведь наблюдали за мной, верно?
— Разумеется, — проворчала яблоня. — Зачем ты пришла, девочка? Ты прошла свои испытания, я не стану тебя есть. Ты достойна жизни.
— А вы?
— А что я? Какая мне жизнь? Одни ненависть и голод, — созданное предками чудовище печально вздохнуло, подслеповатые глаза закрылись.