Влюбленная вдова
Шрифт:
Девушка подняла голову и перевела взгляд с Киппа на Эбби. Ее прекрасные серые глаза затуманились от слез.
— Я провела в Лондоне полгода. Всего шесть месяцев, милорд. Мне казалось, что какая-то часть меня уже умерла. После первых недель, самых ужасных в моей жизни, Герта стала для меня спасением. И еще одним шагом на пути к бездне. Стать шлюхой, продавать себя — это был следующий шаг, верно? Итак, милорд, миледи, я обязана вам жизнью.
— Наверняка сегодня вечером ты чувствуешь себя настоящей героиней романа. Не так ли, дорогая? — осведомился Кипп, двинув вперед коня и взяв пешку Эбби.
Эбби встала, со вздохом стащила с себя пеньюар и уселась напротив мужа.
— Я благодарна вам, милорд, что
Кипп какое-то время молчал, переваривая тот факт, что на сидевшей напротив Эбби не осталось абсолютно ничего, кроме нижнего белья. Когда пару минут назад она игриво сбросила туфли, он только посмеялся. Но смех замер у него в горле, когда Эбби принялась стаскивать с себя чулки. Неужели все женщины делают это именно так — высоко поднимая ножки, сначала одну, потом другую, а потом медленно стягивают чулки, выворачивая их, словно кожуру от банана?! Он не сводил с нее глаз, но Эбби, похоже, это ничуть не смущало.
Она сказала, что рассчитывает выиграть. Только вот что она имела в виду: партию в шахматы? Или его самого?
Дьявольщина, будь прокляты все ее хитрости! Кипп вдруг обнаружил, что
ему не хватает воздуха. Об игре он вообще забыл. Сейчас голова его была занята совсем другим. Задачку, которую он решал в уме, можно было выразить короткой фразой: как бы половчее затащить жену в постель?
— Да, я понимаю, как это трудно — думать только о том, как бы разбить меня наголову. Сложная задача. На чем это я остановился? Ах да, вспомнил. Да, вы настоящая героиня, мадам жена. На редкость разумный поступок — привести в наш дом вместо ребенка взрослую девушку. Она говорит на хорошем, правильном языке, стало быть, она безгрешна и душа ее чиста, как свежевыпавший снег. Ну не могла же она все это выдумать, верно? Солгать нам — нет, невозможно! Надеюсь, вы простите меня, если я все-таки пошлю завтра кого-нибудь в Литл-Вудкот — лучше прямо с утра, ведь дело не терпит отлагательств, правда? — проверить ее рассказ… так, на всякий случай. А пока что будьте так любезны, предупредите Гиллета, чтобы на ночь запер столовое серебро. Впрочем, не стоит. Держу пари, что он уже успел припрятать все мало-мальски ценное в доме.
— Так вы не верите ей, Кипп? А вот я, представьте, верю. И Салли Энн, и
миссис Харрис — тоже. Кроме того, чтобы вас успокоить, могу сказать, что миссис Харрис уже взяла девушку под свое крыло, вернее, в оборот. Так что теперь у бедняжки не будет ни сил, ни времени интересоваться вашим серебром. Миссис Харрис уже засадила ее за шитье, и потом, насколько я знаю, у нее насчет Джины возник миллион всяких планов один интереснее другого. Похоже, она до смерти рада тому, что у нее появилась помощница. А мы с вами, Кипп, получили новую горничную. И выбросьте из головы мысль, что мы ее удочерили. Хотя, признаюсь честно, я до сих пор горжусь, что мы с вами решились забрать ее с собой. О, мой слон съел вашего коня!
Кипп, насупившись, с недовольным видом уставился на шахматную доску.
— Проклятие, так оно и есть! Кажется, я вас недооценил, Эбби. Итак, объявляю заранее — отныне пощады не ждите. С этой минуты вам больше не удастся отвлечь меня от игры, — предупредил он, стащив с себя рубашку. Жилет Кипп сбросил на три хода раньше. — Мужья иной раз в своей снисходительности заходят слишком далеко. А это, знаете ли, до добра не доводит.
Взяв стоявший на столике бокал с вином, Эбби отпила глоток и лукаво посмотрела на мужа.
— Ха! Вы хотите сказать, что не уделяете внимания игре? Не морочьте мне голову, милорд! Не верю ни одному вашему слову! Просто
Эбби продолжала непринужденно щебетать, старательно отводя глаза в сторону. Она прекрасно знала, что стоит ей только увидеть обнаженную грудь мужа, как ее хваленое самообладание развеется в дым, потому что она непременно вспомнит, как лежала в его объятиях, прижималась к его плечу, как его мускулистые руки ее обнимали… Нет, к черту весь этот вздор, спохватилась она. Нельзя забывать об игре. Снова игра, вздохнула Эбби. И каждый вечер другая…
— Возможно, уже завтра утром Эдвардина вернется к себе на Халф-Мун-стрит, — сообщила Эбби, пытаясь перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему. Лучше всего такую, которая заставила бы их забыть о том скудном количестве одежды, которое на них еще осталось.
— Вот как? Хорошая новость. Скажите, а она, случайно, не намерена заодно прихватить с собой и этого молодого нахала, вашего племянника? Нет-нет, ничего не говорите. Я и сам уже понял, что этот мерзкий кровопийца покинет нас не раньше, чем мой дом сгорит дотла и превратится в пепелище. Да и то он будет выжидать, пока пламя не опалит ему уши. А кстати, почему это Эдвардина вдруг решила уехать?
При упоминании имени Игги Эбби скорчила недовольную гримасу и, не желая касаться этой темы, предпочла ответить на его последний вопрос.
— Это все из-за Джины, знаете ли. Эдвардина перепугалась до смерти — твердит, что девчонка наверняка перережет нам глотки, когда мы будем спать. Сказать по правде, воображение у нее разгулялось до такой степени, что ей может позавидовать сама Араминта Зейн. С тех пор как мы вернулись, Эдвардина только и делает, что рассуждает о кинжалах и запекшейся крови на простынях. Слышали бы вы, как она вещает о том, как наши головы со стуком покатятся с лестницы, когда Джина со своими дружками-головорезами начнет грабить ваш особняк! Разумеется, предварительно изнасиловав всех женщин, какие только есть в доме. Нисколько не сомневаюсь, что всю эту чушь внушил ей Игги — уж он-то никогда не упустит случая попугать бедную дурочку. О, какой великолепный ход, милорд! Увы, боюсь, я вынуждена съесть вашего слона ладьей. Да, кстати, мне кажется, ваши панталоны будут весьма уместно смотреться на полу — рядом с вашей рубашкой, вечерними туфлями и чулками. А также сюртуком, жилетом, галстуком и… Впрочем, кажется, это все. Пока все.
Кипп, молча поднявшись со своего места, взялся за застежку панталон, гадая про себя, хватит ли у Эбби смелости смотреть, как он раздевается. Бросив в ее сторону испытующий взгляд, он заметил, как вспыхнули ее щеки, и на губах у него появилась дьявольская ухмылка. Черт возьми, а ему нравится эта женщина! Ей-богу, нравится!
— Сдается мне, леди страшно довольна собой! — добродушно хмыкнул Кипп. Потом, молниеносно скинув с себя панталоны, отшвырнул их в сторону и снова уселся в кресло. Теперь на нем оставался лишь тот минимум одежды, который был необходим, чтобы скрыть охватившее его возбуждение.
Как бы там ни было, но Кипп не намерен был позволить жене одержать над ним верх. Да еще к тому же в столь простой игре, как шахматы. Прищурившись, он внимательно изучал расстановку фигур на доске перед следующим ходом. И скоро понял то, до чего, возможно, еще не додумалась Эбби, — что у него в запасе осталось не больше трех ходов, после чего она просто объявит мат его королю.
Как ей удалось добиться того, чтобы вся его тактика свелась к защите? А ведь он играл очень внимательно — Кипп готов был поклясться в этом. Естественно, в те минуты, когда не разглядывал сидевшую напротив жену. А на нее, ей-богу, стоило посмотреть! Взволнованная, с полуобнаженной грудью, она изо всех сил старалась казаться невозмутимой, делая вид, что ее нисколько не возбуждает эта игра… в то время как сам он уже ни о чем другом не мог думать.