Вместе с Пришвиным (Рассказы)
Шрифт:
Винные поленницы называются коллекциями, библиотеками. Библиотеками!.. Хранятся они, как древнейшие пергаментные рукописи в ереванском Матенадаране, с соблюдением строжайшего постоянства влажности и температуры.
Я бывал в массандровских подвалах завода шампанских вин "Новый свет" на южном берегу Крыма и в криковских близ Кишинева. Нескончаемые ряды бочек разных размеров. Государственные винные библиотеки!..
Мне вспоминаются эти винные подвалы и все, какие я только видел на своем веку, в квартире Михаила Михайловича Пришвина на шестом этаже дома в Лаврушинском переулке.
Папки расположены по годам, по десятилетиям. В них целая жизнь, и не одного Михаила Пришвина, а нескольких поколений людей, жизнь лесов и полей, зверей и птиц, вечная смена времен года - весны света, весны воды, весны тепла...
На мелких разрозненных листочках из карманных блокнотов бисерным почерком то карандашом, то самопиской занесены мысли, наблюдения, сюжеты, образы. Делалось это в далеких путешествиях, на охоте, на рыбалке, часто на ходу, а то сидя на какой-нибудь колодинке, на пеньке. Бисером - слово к слову, росинка к росинке, птица к птице, травинка к травинке...
Листочки из блокнотов собраны в пачки, пронумерованы и связаны бечевкой либо скреплены резинками. Многое уже прочитано, перепечатано, подшито.
Вот она где, пришвинская солнечная кладовая!
Вот где хранятся его неисчерпаемые дневниковые богатства на каждый день за много десятков лет:
Купаж 1930 года...
Купаж 1940 года...
Купаж 1950 года...
Сгущенная энергия добра и красоты. Пришвинская государственная библиотека! Пришвинская кладовая солнца!
Главный хранитель пришвинских подвалов - Валерия Дмитриевна неторопливо раскрывает шкаф за шкафом, словно ведет вас по широкой галерее, и папки на полках, будто бочки на подставках, одна к одной, десяток к десятку.
Много лет нужно, чтобы разлить все это вино по бутылкам и доставить его людям. Не одно человеческое поколение еще будет благодарно припадать к этой драгоценной живой воде, утолять ею свою духовную жажду, вспоминая добром великого жизнелюбца.
...Не так давно в Вологде вышла новая книжка Пришвина "Незабудки", составленная из его дневниковых записей. Я знаю, из каких подвалов она взята.
1962
ОН ДАЛ ИМЯ ЧЕЛОВЕКУ
Первого марта 1951 года Михаил Михайлович Пришвин подарил нам книгу "Моя страна" с надписью: "Злате Константиновне и Александру Яшиным от счастливого обладателя пика на Кавказе, озера и мыса на Курильских островах".
В 1950 году Географиздат выпустил четыре повести М. М. Пришвина под названием "Моя страна". В предисловии этой книги сообщалось, что Географическое общество присудило ему медаль и что он является старейшим действительным членом Географического общества. А в 1951 году Географическое общество назвало его именем пик на Кавказе, озеро и мыс на Курильских островах.
Каждая книга Пришвина была не меньшим пиком, чем тот, который ему подарили, но, кажется, ничем больше не гордился он в эти дни так, как гордился, что его имя носят гора, мыс и озеро.
Я расскажу, как Михаил Михайлович дал имя человеку.
В 1953 году у меня родился сын, и мы долго не могли подобрать для него подходящего имени. Он был седьмым, и казалось, что все возможные и приемлемые имена уже использованы. Прошел месяц, пошел второй, а наш сын все еще был "не окрещен". Из загса прислали предупреждение, что за промедление регистрации новорожденного человека мы будем подвергнуты строгому административному воздействию - штрафу.
В который раз мы прибегали к всевозможным уловкам. Тянули жребий: писали на бумажках до десяти приличных имен, добавляли к ним одну пустую, и дочка Наталья вытягивала из шапки почему-то обязательно бумажку без имени. Загадывали: кто первый утром придет, именем того и назовем своего сына,приходила обязательно женщина. Обращались даже к святцам - не помогло.
Нелегкое это дело - дать имя человеку! Ведь на всю жизнь. А вдруг оно к нему "не пристанет" или, как говорится, будет "не к лицу". Неподготовленность наша объяснялась еще тем, что до последней минуты мы ждали дочь - так все врачи предсказывали, и имя было приготовлено для дочери.
С таким же трудом подбирается иногда название для готовой книги или даже для небольшого стихотворения. Все есть - нет только названия. Правда, со стихами проще: можно поставить три звездочки - и все тут, и сдавай в печать. Но в загс с тремя звездочками не придешь.
Я решил позвонить Пришвину.
– Михаил Михайлович, сын родился.
– Знаю, мы уже поздравляли вас.
– Имени подобрать не можем.
– Да? Подумать надо.
– Нам уже штрафом грозят,- думали, да в сроки не уложились.
– Подумать надо!
– Михаил Михайлович явно тянул, думал.- Есть два хороших имени,- наконец сказал он.
– Говорите!
– Первое - Дмитрий.
– Так! А второе?
– Второе... А может быть, лучше не сразу?
– Почему не сразу?
– Может быть, вы еще сами подумаете?
– Не понимаю вас.
– Тогда вот второе - Михаил.
– Спасибо, Михаил Михайлович,- говорю я.- Мы подумаем,- и вешаю трубку.
Мне становится понятным, почему он так медлил называть второе имя.
После этого разговора мы подходим к новорожденному.
Надо сказать, что дед мой тоже был Михайло Михайловичем. В деревне он всю жизнь, от рождения до смерти, назывался Мишей Малым, соответственно Михайловичем был мой отец. Мишей был мой брат, военный моряк, погибший при отражении первого натиска немцев на Сталинград,- значит, с именем этим мы уже давно не то что свыклись - сроднились.
Вглядываемся в новорожденного и видим, что он абсолютный, ну совершеннейший Михаил, иного имени у него и быть не может, да, собственно, он и родился с этим, уже готовым, именем. Как же мы этого раньше не замечали?
– Ах ты, мой Михайлo Михайлович!
– говорит довольная и счастливая мать, радуясь тому, что наконец-то загадка разрешилась.
– Прямо-таки гора с плеч!
– Ах ты, мой Миша Малый!
– говорю я, находя в сыне черты Михаила Михайловича, своего деда, и Михаилы Михайловича Пришвина одновременно.