Вне России
Шрифт:
– Ничего не убита, – с жаром разубеждает Паша, – наши такое любит. Многие спрашивают: а правда большой отель? А сколько там ресторанов? Баров? И откажутся селиться в отдельной вилле. Огромное число людей хочет отдыхать коллективно, шумно, брататься, на «бананах» по морю гонять, в барах песни петь…
– А массовиков-затейников не хотят? – спрашиваю я, поеживаясь.
– … караоке или же с аниматорами, – завершает фразу Паша.
То есть Паша, конечно, сам лично предпочитает без аниматоров. Но доходы компании обеспечивает как раз не тихий, а коллективный и буйный народ.
Внешний вид
Завтрак. Германия. Охотничий замок Шлосс-Бергсен под Кельном, переделанный под отель. Цок-цок цок – звук женских шпилек по каменному полу: не оборачиваясь, могу определить, что девушка русская. У нее мини-юбка, топ с золотой вышивкой Dolce & Gabbana, сумочка за золотой цепочке-ремешке (от Gucci), и она блондинка (а я ее еще даже не видел). Но по-другому быть не может: Шлосс-Бергсен – загородный отель, бизнес-леди в туфельках на каблуке здесь на завтрак не спускаются. А живут тут крайне богатые дамы, которые туфли на каблуке оденут лишь вечером – в ресторан. Днем же – удобные для прогулок мягкие «лодочки», а на завтрак и вовсе в кроссовках могут прийти, спортивно. Русские же будут одеты по любому поводу нарядно. Так одевается в большом городе приехавший издалека мальчик, которому мама сказала: «Костюм надень, в Эрмитаж пойдем».
Я, кстати, эту манеру не осуждаю, а просто фиксирую: мне милы и юноши в костюмах, и девушки в мини. Хотя надоело выслушивать от иностранцев: «Русские девушки такие красивые! Но почему они одеваются как проститутки?» Мне есть что ответить: итальянки с бюстом немыслимого размера, обтянутого водолазкой, тоже не очень похожи на дев Марий. Однако – да. У тех лишь водолазка. А у наших непременно какая-нибудь Prada и золотые блестки.
Перфекционизм
А еще русские за рубежом всегда и всем недовольны. Собственно, их и узнаешь в толпе даже не по одежде, а по недовольно-надменному виду. «Вы в Париже где остановились?» – «В «Крийоне»…» – «Ужас! Там в туалете пол без подогрева! Вообще старый отель…» Хотя Crillon, между прочим – исторический дворец-отель, в котором останавливались все короли и звезды, от принца Майкла до Майкла Джексона. «Где ужинали?» – «У Дюкасса в «Плазе»…» – «А по-моему, в Москве в «Турандот» интерьер покруче будет…»
Порою кажется, что это не русскому желудку важно получить удовольствие от соуса бордолезе, а русскому глазу важно заметить, что, м-да! – и здесь нет совершенства.
Объяснений этой отечественной сверхтребовательности нет, но есть одно наблюдение. Лет 20 назад я поехал в Голландию – первую свою заграницу. Меня потрясло все – от районов красных фонарей до районов буколических мельниц. Но особенно потрясло, что пепельница с окурком мгновенно заменялась на чистую. И вот после шатаний по ночному Амстердаму мы с другом зашли в бар. Я закурил (тогда я еще курил). Пепельница заполнялась. Девушка за стойкой тихо разговаривала с подругой. Я недовольно попросил пепельницу заменить. Девушка не расслышала. Я повторил просьбу жестче, а мой голландский друг мягко сказал:
– Ну что ты к ней привязался? Конец ночной смены, девчонка устала. Тебе что, эта пепельница жизнь портит? Курить вредно.
И я прикусил язык, потому что понял: моя цель была продемонстрировать свое доминирование, или, как говорят в России, покачать права. С тех пор недочеты в сервисе проходят мимо меня: люди есть люди, жизнь есть жизнь…
Мотовство
Лондон, Ковент-Гарден, ресторан. За столиком русские: двое давно живущих, двое на два дня приехавших – и я. Давно не виделись! Приехавшие затягивают обычную песню: ребята, да у вас по сравнению с Москвой все просто даром! – и все решают выпить за встречу. Только давно живущие предлагают по бокалу «домашнего» вина, а приехавшие – сразу тычут в нижнюю, самую дорогую строчку карты. Те, что давно живут, переглядываются, и я их понимаю: для английского среднего класса дорогое вино – особый случай, такая трата может запросто пробить бюджет. Москвичи хохочут: «Ребят, да вы что! Угощаем!» – и ведь и вправду угощают, и официантке оставляют сверх меры на чай. Не задумываясь, разумеется, что походя унизили своих старых друзей, и даже не задумываясь, что об этом можно задуматься. Ну, и официантка, понятно, теперь будет обслуживать в первую очередь русских, а других игнорировать. И на нее за это однажды нажалуются. И хозяин ее выгонит. «После ваших, Dmitry, в сервисе – как выжженная земля», – такое, как и про похожих на проституток русских красавиц, я тоже выслушивал…
…Резюмирую. Хотя, конечно, мог бы продолжить – и про непременную показушность коллективного заграничного русского (он все время отслеживает, обращают ли на него внимание, а если обратили, то с нужным ли знаком); и мнительность («ах, нас не уважают!»), и про пренебрежение местными правилами, основанное на представлении, что законы пишутся для лохов и лишь лохами соблюдаются (я видел, как русские спорили в буддийских монастырях с монахами, как им следует для посещения монастыря одеваться). Но дело не в количестве признаков. Сначала хотел написать: «дело в том, что русский турист – это советский турист, только как бы вывернутый наизнанку» – но потом понял, что это тоже упрощение. Дело в том, что я иностранцев вообще по их странам не идентифицирую. Я их оцениваю как умных, глупых, сердечных, себе на уме… Потому что отождествление со страной ничего не дает. Страна – это всего-навсего особенности кухни, костюма, распорядка дня и языка. А вот русские за границей идентифицируются именно как русские, а не как личности. И это, конечно, мне не очень приятно, потому что это невозможно – общаться, дружить или ненавидеть целую страну.
А потом вдруг я с облегчением понимаю, что тех соотечественников, которые личности, я попросту не выделяю глазом из европейской толпы, составленной такими же личностями. И поэтому не могу определить, сколько их, по сравнению с этой вот самодовольно-недовольной русской массой.
Проболтал же я как-то в американской кафешке полчаса с одной местной девчонкой, спросил, где живет – и вот тут только и выяснилось, что мы с ней соседи в Питере по Петроградской стороне.
И я воспрял.2008 Comment За 4 года в поведении русских за рубежом мало что изменилось (я по-прежнему мгновенно вычисляю наших по нерасслабленному и слегка надменному взгляду и по избыточному наряду), но во мне – пожалуй. То, что раньше я осуждал, теперь нередко стал просто отмечать. Люди, прошедшие нужду и бедность, всегда поначалу делают избыточный заказ в ресторане, – и только потом переходят на диеты. Возможно, нужно просто подождать. Я тоже вон долго думал о том, что внутри собственной страны наши люди ведут себя как туристы, временщики, которым по фигу политика, справедливость, закон, – однако посмотрите, как в конце 2011-го громыхнуло!
2012
#Украина #Киев Диалогический работник
Tags: Русский посол на Украине в роли американского посла в России. – Социолог Сорокин, философ Цымбурский и кибернетик Зурабов. – Лифтеры и социальные лифты.
Признаюсь: первый раз оскоромился. Провел корпоратив. Российского посольства в Киеве. Вместе с Венедиктовым с «Эха Москвы». Не за гонорар, а за интерес, – вот и вам, возможно, интересно, что там происходило и как.
Прежде чем перейти теме, то есть к делу, скажу пару слов о российском после на Украине и российском посольстве. Просто чтобы вы представляли. Потому что Украина – чуть ли не единственная страна, где наш посол по определению обладает влиянием не меньшим, а может быть, и большим, чем посол США. Как говорится, исторически сложилось. Это заметно даже в деталях. Резиденция русского посла представляет собой гигантский, в десятки гектаров, парк с прудами, водопадами, павлинами, утками, кортами, разнообразными Гераклами из мрамора и безымянными купальщицами из бронзы, – про посольские хоромы уж молчу: они явно не слабее шестисот-с-чем-то метровой фазенды президента Украины Януковича. (В день моего приезда снимки жилья Януковича, сделанные с вертолета, опубликовала газета Kiev Post). И на прием к русскому послу украинские миллионеры и политики идут с тем неуловимо-вдохновенным выражением, какое я видел у российских миллионеров и политиков, когда те шли на прием к американскому послу в честь Дня Независимости (ну, или к французскому послу на открытие недели бордосских вин). Потому что во многом именно от России зависит, в каком качестве Украине существовать: (восточно)европейской державы, страны-транзитера (газа и культур) или страны-спутника. И я этим ничуть не хочу обидеть украинцев, доброжелательность и улыбчивость которых раз в пять выше доброжелательности и улыбчивости россиян, – просто описываю реальность в своих ощущениях.
Нашего посла на Украине зовут Михаил Зурабов, – это, совершенно верно, бывший глава Пенсионного фонда и Минсоцразвития, то есть объект гневнейших филиппик, включая мои собственные, хотя бы потому, что реформа Зурабова сначала отобрала у меня возможность накапливать пенсию, а затем и вовсе зашла в тупик: когда стало ясно, что кроме как по принципу «отобрать и поделить» пенсии в России платить невозможно. И хотя я с Зурабовым знаком с его первого дня на госслужбе, – поверьте, я ему и тогда, и сейчас ничем не обязан, не считая билетов до Киева да посольского гостеприимства, которое, полагаю, он оказал бы любому другому.
Так вот: Зурабов, экономист и кибернетик по образованию, переместившись из Москвы в Киев, повел себя не вполне так, как вели его предшественники (из которых, понятно, колоритнее всех был Черномырдин), и не вполне так, как вообще ведут себя послы за рубежом. Этот человек, знакомый и с трудами социолога Питирима Сорокина, и философа Вадима Цымбурского, непринужденно вступающий в дискуссию о теории справедливости Джона Ролза, не ограничился обычными хлопотами посла – по крайней мере, в расхожем представлении.
Ведь послу за рубежом, в этом представлении, надлежит вести переговоры тайные и явные, прикрывать то, что по-английски деликатно именуется intelligence service, а до кучи наводить, так сказать, культурные мосты, как будто опричь лежит не заграница, а до детских припухших желез знакомый Петербург-Ленинград.
А Зурабов попробовал, я аккуратно выражусь, объединить в Киеве вокруг посольства интеллектуальную элиту: украинскую и русскую, прозападную и провосточную, – любую. Допустим, посла интересовало, как могло случиться, что в Советском Союзе, пережившем чудовищную революцию, разруху, гражданскую войну, репрессии и костоломки, сумели за 20 лет создать структуру, остановившую и разбившую лучшую армию в мире? Нет, вне всяких оценок – за счет каких механизмов переломанный хребет пусть криво, но сросся? И, если провести, при всем различии, аналогию между тоталитарным и авторитарным режимами (тоталитарный – это когда орден, стоящий у власти, контролирует не только государственную, но и частную жизнь) – почему механизмы, позволявшие в прошлом отвечать на великие вызовы, перестали работать сейчас? Или работают, а мы не видим? Являются ли таким механизмом социальные лифты, а если да, то какие из лифтовых шахт прошлого – армия, комсомол, высшее образование, спорт – работоспособны и сейчас?
Слухи про киевские дискуссии до меня и раньше доходили – но то, что они принимают публичную форму при патронаже посольства, было открытием. Я не знал, например, что часть споров ведется на нейтральной площадке местного Дома ученых, да еще и по схеме телевизионных ток-шоу (только без телекамер). И совсем не знал, что Зурабов затеял посольские вечера – приемы, где главное не ужин с возлияниями, а, опять же, публичное исследование, социология, спор. И вот на такой вечер в самом конце октября, когда предполагалось отмечать день рождения умершего комсомола, были званы в качестве ведущих мы с Алексеем Венедиктовым.
Ну представьте: банкетный зал отеля «Интерконтиненталь». Столы под скатертями, совокупно вмещающие человек 150. Выпивка-закуска в фойе. Гости, среди которых и украинская комсомольская богиня, бывший председатель Верховного Совета УССР Валентина Шевченко, – и местный шоколадный король, мультимиллионер Петр Порошенко. А также студенты украинские и российские, ребята с Полит. ру и Polit.ua, экс-главы Счетной палаты и идеологического отдела ЦК, плюс, в большинстве, гости при галстуках, одетые так, как и должны быть одеты люди, в городе которых средняя зарплата составляет $250, – а за кулисами ансамбль «Горлица», готовый исполнить «Мой адрес – Советский Союз» и «Главное, ребята, сердцем не стареть».
Вот вы что при этом зрелище подумали? Так и я подумал то же самое!
Пока не понял, что моя фанаберия идет от того, что в России разучились вести дискуссии и обсуждать стратегии именно что публично, на широкой публике. Демонстрировать публично галстуки с Джермин-стрит или костюмы с Сэвил-роу – это да. А интеллектуалы либо ушли в блогеры, либо обрели привычку ходить на закрытые встречи, – то ли в «Жуковке-2», то ли в «Горках-9». И как они там под одеялом своими мозгами совокупляются, известно только им, одеялу да крыше, которая над одеялом.
А в Киеве, где еще ничего не застыло, не дорешено, где Запад и Восток, демократия и автократия в пропорции 50:50, где премьер-министра запросто отправляют в тюрьму, – оказывается, и воспоминания о комсомоле можно мгновенно перевести в разговор о вызовах современному государству и обществу, об отчуждении граждан от политики и о тех самых социальных лифтах. И народный артист, герой Украины Дмитрий Гнатюк, поющий «Не расстанусь с комсомолом», не будет этому разговору помехой, а напротив – частью фона.
И Венедиктов, в своей привычной манере («Мне скажут, что я затыкаю вам рот, но я затыкаю вам рот!») будет выяснять у людей поживших, где комсомол был школой подхалимов, где – формальной ступенькой перед партией, а где – просто площадкой, местом знакомств и встреч. А я буду точно так же выяснять у молодых, на фига им эти социальные лифты сдались, если у них есть голова на плечах.
И вот тут обнаружились интересные штуки. Что лифта хотят для себя все. При этом в госслужбу как в лифт не верит никто – она воспринимается, скорее, как чужой членовоз с мигалкой. Более того, успешную карьеру никто не связывает с работой на государство или общество, – исключительно с работой на себя.
А дальше микрофон взял Зурабов (жалею, что не взял в этот момент диктофон). И заговорил о том, о чем давно в России госслужащие не говорят. Он сказал, что социальный лифт не есть лифт персональный, и что меркантильный интерес не может быть его мотором. И что социальный лифт есть средство достижения справедливости. И что под справедливостью общество понимает равенство возможностей для детей без оглядки на успехи родителей. Что лифт – средство подъема наверх умов, способных отвечать не на локальные, а на глобальные вызовы времени. Как, например, остановившаяся ассимиляция Европой иммигрантов, что ставит под вопрос цивилизационную идентичность. Как, например кризис доверия правительствам, в финансовой сфере принимающий форму дефолта. Он много о чем говорил в абсолютнейшей, гробовой тишине зала, когда даже те, про пришли закусить-поболтать, ощутили, что это не «От всей души», а показ разверзшихся под ногами бездн.
И поскольку, повторяю, это все говорилось не на тайной сходке (про «корпоратив» я помянул, каюсь, для красного словца – это был совершенный антикорпоратив), а публично, то эффект был соответствующий.
А уж какие будут последствия сказанного – я не знаю. Для меня, например, последствием было приятное ощущение, что в кои-то веки российское посольство за рубежом воспринимается не как имперский, дипломатический, культурный, шпионский или какой там еще центр, – а именно как центр интеллектуальный.
И, видимо, это почувствовал не я один: американскому послу, насколько знаю, теперь Госдеп тоже дает деньги на аналогичные мероприятия.
То есть у меня, как у ведущего дискуссий, на Украине дел может и прибавиться.2011 Comment
Зурабов с тех пор еще пару раз звонил, приглашал – одной из тем публичных обсуждений было 95-летие Февральской революции, мне это было невероятно интересно, но графики у нас не совпадали.
В общем, случится быть в Киеве – поинтересуйтесь, как там с посольскими вечерами, и попробуйте скоротать с послом вечерок.2012
#Белоруссия #Россия #Франция Наша Раша, или Признаки цивилизации