Вне сезона (сборник)

Главным жанром Василия Аксенова был, конечно, роман. В эссе «Чудо или чудачество» [1] и «Крылатое вымирающее» [2] , а также в многочисленных интервью и устных выступлениях, посвященных роману, Аксенов то погружался в историю этого жанра, то беспокоился за его будущность, то выказывал уверенность в его жизнеспособности на долгие времена. При этом отношение к аксеновским романам поры его творческой зрелости далеко неоднозначное: наряду с горячими почитателями

встречаются и яростные ниспровергатели. Это связано в первую очередь с постоянным стилевым экспериментированием писателя, с созданием, осмелимся сказать, литературного сюрреализма наподобие сюрреализма в живописи, с экспериментированием, в достаточной мере проявившим себя впервые в повести «Затоваренная бочкотара» (1968).

В результате, обретая постепенно новых читателей, литературно более продвинутых, Аксенов терял немалую часть своих былых поклонников, приверженцев традиционных литературных ценностей, которые в ошеломляющих количествах появились у него в шестидесятые годы прошлого века.

Рассказы же на первый взгляд находятся будто бы на периферии аксеновского творчества, но именно о них слышишь чаще всего лишь восхищенные отклики.

Аксенов действительно очень любил рассказ. Не потому ли так пристально относился он к признанному мастеру этого жанра безвременно ушедшему Юрию Казакову, посвятив его памяти несколько эссе, объединенных под общим названием «Трали-вали и гений» [3] . В одном из них, «По слуху и нюху», содержится такое, в частности, красноречивое признание: «Среди различных признаков гениальности есть несколько довольно курьезных. Считается, например, что гения отличает гипертрофированное обоняние. Те, кто знал писателя Юрия Казакова, в этом никогда не усомнятся. У него нет ни одной прозы, в которую не влез бы его большой, с чуткими закрыльями нос».

То есть в 2005 году, в конце своего жизненного и литературного пути, Василий Аксенов считал своего давнего товарища гением рассказа.

И в то же время он не смог скрыть удовлетворения и гордости, когда А. Т. Твардовский опубликовал в «Новом мире» (1962, № 7) «На полпути к Луне» и «Папа, сложи!», а у Казакова и Гладилина не взял ничего. Этот «поход» в «Новый мир» втроем описан Аксеновым в коротком воспоминании о Твардовском «Хоть краткий миг, но полный правды…» (Феномен Твардовского) [4] .

Начальный период творчества писателя отмечен несколькими великолепными книгами: «Катапульта» (1964), «На полпути к Луне» (1966), «Жаль, что вас не было с нами» (1969), позволяющими считать Василия Аксенова достойным продолжателем русской классики в этом жанре.

Они и составляют основу первой части настоящего издания. Сюда же отнесены несколько рассказов, написанных после появления упомянутых книг, но до отъезда в эмиграцию, а также избранное из замечательных публикаций конца шестидесятых – начала семидесятых годов на 16-й, предназначавшейся для сатиры и юмора, странице «Литературной газеты».

В первую часть входят упомянутые уже аксеновские шедевры «Катапульта», «На полпути к Луне» и «Папа, сложи!», вниманием к простому человеку напоминающие итальянский неореализм фильмов Де Сики и Висконти. В самом деле, у кого не вызовет сочувствие история магаданского шофера, влюбившегося в стюардессу влекущего его на юг самолета? И кто не посочувствует бывшему профессиональному футболисту, оказавшемуся по возрасту не у дел и нянчащему теперь дочурку в то время, как его жена под видом подготовки диссертации крутит роман на стороне?

Тут же, написанные уже рукой зрелого мастера, «Дикой», «Местный хулиган Абрамашвили», «Товарищ Красивый Фуражкин», «Маленький Кит, лакировщик действительности», опубликованные в конце 1965 года в «Юности» и памятные людям старшего поколения. И опубликованный в 1965 году в журнале «Москва» тонкий, заражающий оптимистическим приятием жизни рассказ «Жаль, что вас не было с нами», название которого прочно вошло в обиход и неизменно используется ныне при воспоминаниях о самом авторе. Теперь уже мы, переадресовывая эту емкую фразу самому Аксенову, при воспоминании о нем пишем и говорим про себя и на публике: «Жаль, что вас нет сегодня с нами, Василий Павлович!»…

Здесь же «Победа», один из самых ярких рассказов середины шестидесятых, не так давно поставленный на драматической сцене режиссером М. М. Левитиным, где соседом известного гроссмейстера по купе в поезде оказывается туповатый пассажир, жаждущий сразиться с ним в шахматы. Аксенов с потрясающей достоверностью создает образ малообразованного самодовольного обывателя. Не замечая полученного им мата, этот горе-шахматист продолжает бороться до «победы», а интеллигентность гроссмейстера не позволяет ему остановить потерявшую всякий смысл игру. «Победа» Аксенова является по сути саркастической издевкой над отвратительным для него человеческим типом, нередко и в реальной жизни добивающимся успеха благодаря беспардонному напору и наглости.

А вот «На площади и за рекой» привлекает пафосом победы в войне с фашистами, чистым, подлинным, не имеющим ничего общего с официозным пропагандистским ликованием нынешних лет. Невозможно воздержаться и не привести хоть малый отрывочек повествования, передающего искреннее ликование малолетнего героя: «– Что же теперь будет? Ах, как будет славно! И карточек не будет? И толкучки не будет? А что же будет? Будет масло и сыр, вишневое варенье, и будет футбол. Бутусов [5] опять будет ломать штанги, а я поступлю в университет, ах, как будет славно!»

Рядом ироничный, пронизанный ощущением праздничности жизни рассказ «Высоко там в горах, где растут рододендроны, где играют патефоны и улыбки на устах», повествующий о приключениях двух молодых филологов Ушакова и Ожегова. Совпадение фамилий героев с фамилиями авторов двух известных толковых словарей русского языка сразу же вносит в повествование карнавальную ноту.

Тем, кто помнит 16-ю страницу «Литературной газеты», приятно будет перечитать заново «Феномен пузыря», «Мечту таксиста», «Счастье на берегу загрязненного океана», окрашенные беззлобным юмором, – чего не скажешь об опубликованном там же рассказе «Ранимая личность», подразумевающем конкретного прототипа.

В последнем опубликованном на родине до эмиграции трогательно лиричном рассказе «Вне сезона» прототипами персонажей стали сам автор и его новая любовь Майя, ставшая в 1980 году его второй женой.

Вторую часть книги составляет написанное в эмиграции, а также и то, что создано еще на родине, но в эмиграции впервые опубликовано, например, рассказ «О похожести».

В последнем национализм персонажа, оппонирующего герою, сперва беззлобный, а к концу достигающий гротеска, представляется весьма актуальным явлением для сегодняшней России.