Внебрачная дочь продюсера
Шрифт:
Они вошли в дом. Он оказался и вправду маленьким, бедненьким, однако опрятным. Кухонька занимала не больше трех метров. В ней возвышалась беленая русская печь. Имелся рукомойник, снабженный водонагревателем. На кухонном столе помещалась древняя электрическая плитка на две конфорки. Рядом самодовольно высился современный чайник.
В комнате обстановка была не менее скупая: телевизор «Рубин», покрытый салфеточкой, платяной шкаф, оклеенный многочисленными переводными картинками с изображением
– Когда-то это была моя комната, – пояснил Вася. – Да она и сейчас моя, когда я приезжаю. Она, вообще-то, единственная, которая отапливается. Поэтому ты располагайся здесь. В шкафу есть постельное белье. Оно, может, отсырело, но зато чистое.
Они вышли на старинную террасу. Она занимала ровно столько же площади, что и кухня с комнаткой, вместе взятые. На террасе имелся пузатый холодильник «ЗИЛ», облупленный и слегка почерневший от старости и сырости, а также радиола «Ригонда». У стены помещался диван, а в середине – круглый стол, покрытый скатертью. На столе в вазочке возвышались засохшие тюльпаны.
«Вася либо неисправимый романтик, – подумалось Лесе при взгляде на тюльпаны, – либо приезжал сюда в последний раз вместе с девушкой. А почему, собственно, у него не может быть девушки?.. Он же меня не на свидание позвал, и вообще я ему никто». От этой мысли почему-то стало досадно.
Изрядную часть террасы занимали журналы и книги. Разные – художественные, научные, научно-популярные, – они не помещались на двух полках, возвышались на полу многоступенчатыми кипами.
– Выкинуть жалко, – извиняющимся тоном проговорил Вася, кивнув на стопки, – а разобрать времени не хватает. Да и сарая у нас нет.
Несмотря на миниатюрные размеры, минимализм обстановки и печать упадка, Васин домик Лесе понравился. Ведь у них с мамой никогда не было своей дачи – а те, на которые их приглашали сердобольные мамочкины родственники или друзья, выглядели немногим лучше, а то и хуже этой.
– А мне здесь нравится, – озвучила она свою мысль.
– Ты шутишь! – со смущенной усмешкой воскликнул Вася.
– Вовсе не шучу. Мне правда нравится. Вот только зачем решетки на окнах? Темно от них и мрачно.
И в самом деле, все окна в домике, даже огромные на террасе, оказались зарешеченными. В голове у Леси промелькнуло: «Опять я буду ночевать как в клетке. Что ж получается: подготовка к тюрьме, что ли?»
Вася нахмурился:
– Родители решетки поставили, еще когда я маленький был. У нас в поселке мощное воровство было в конце восьмидесятых. Два раза из окна диван пытались вытащить.
Леся хотела было спросить, а что сейчас с Васиными родителями, да постеснялась – не настолько они коротко знакомы. Вместо этого справилась:
– А теперь в поселке спокойно?
– Да, соседи не жалуются. Бомжей
Воздух в комнатках был влажным и затхлым. Васечка озабоченно повел носом.
– Я здесь последний раз в конце мая был… Надо бы печку истопить. Ты умеешь?
– Не-а, – честно призналась Леся.
– Нет? – поразился он. – А мне Ник сказал, что ты из Сибири.
– А вы здесь, в Москве, думаете, – засмеялась девушка, – что мы в Сибири все в избах живем?
Вася рассмеялся.
– Тогда надо тебя срочно учить. А то, если холода наступят, ты у меня тут дуба дашь.
Лесе понравилась его формулировка: «Тут у меня».
– Ну учи, – улыбнулась она.
Молодые люди вышли во двор. Сквозь высокую траву пробрались к импровизированному дровянику у забора – поленнице, укрытой сверху листами жести. Попутно Вася показал Лесе «удобства» – два деревянных домика: один туалет, а второй – летний душ, снабженный восьмидесятилитровым водонагревателем. Скромный «санузел» под сенью сосен показался девушке даже очаровательным.
– Жить можно, – заметила Леся, когда они тащили в дом поленья: он – пять, она – три. – И даже неплохо. Спасибо тебе. А как отсюда выбираться в Москву?
– В Москву? – удивился Вася. – Мне Ник сказал, что ты будешь жить здесь безвылазно…
– А что он еще, интересно, про меня говорил? – спросила Леся, когда они свалили дрова на крыльце. – Что я опасная преступница и меня разыскивают Петровка, Лубянка и Интерпол?
Леся, прищурясь, уставилась в лицо юноши.
– Да нет… – смешался он.
– А что тогда? – нахмурилась Леся.
– Что ты, типа, попала в беду… Тебя подставили… Но Ник сказал, что ты совершенно ни в чем не виновата и тебе надо перекантоваться, пока он во всем разберется…
«Он разберется», – намотала себе на ус Леся слова частного детектива. Кто знает: то ли это пустая болтовня, то ли Ник в самом деле станет помогать ей в расследовании.
– Итак, далеко ли до Белокаменной?
– Слышишь, электричка шумит? Иди на звук, не ошибешься. До станции ходьбы минут десять. А до Москвы ехать минут сорок пять.
Леся кивнула:
– Спасибо.
После лекции по географии Вася устроил для Леси практическое занятие на тему «Как растопить русскую печь».
– Что представляет собой с химической точки зрения процесс горения? – бормотал он, закидывая в печь дрова и обкладывая их газетами. – Окисление. Значит, горючему материалу необходимо бесперебойное поступление кислорода. В случае с русской печью – надо открыть заслонку наверху, в дымоходе, и вот эту дверцу внизу, которая называется романтическим словом «поддувало»…