Внешняя угроза
Шрифт:
— Меньше думай, — с притворной строгостью шепнул Прудников. — Пошли, вон они головами вертят.
Разведчики стояли под густой кроной низкорослой яблони, и в темноте различить их было невозможно. Когда они вышли к дороге, головы «гостей» повернулись в их сторону. Прудников увидел стволы пистолетов. Осторожные… и то хорошо.
— Добрый вечер! — вполголоса произнес он. — Капитан Прудников. Мы вас встречаем.
Гости были в плащ-палатках, в надвинутых на лоб пилотках, разглядеть черты лица в темноте сложно. Ближний, немногим выше среднего роста плечистый
— Хорошо. Я капитан Папаев. Мы готовы.
— Идете все?
— Нет, только двое. И надо поспешить…
— Спешить пока некуда. — Узнав, что старший гость равен по званию, Прудников демонстрировал показное спокойствие. — Все распланировано по минутам. Сейчас двинем к передовой, оттуда уже к точке.
— Кто поведет?
— До точки я, потом вот он… старшина Никифоров.
Старшина шагнул вперед и взял под козырек.
— Хорошо, — вновь повторил Папаев.
Другие «гости» молчали. Каждый в руке держал увесистый тюк, и Прудников уже прикидывал, что почти до конца пути вещи этой парочки придется волочь его парням. Дабы эти двое не сдохли в начале пути. Хотя ребята, видимо, крепкие. И ростом вышли, и статью. Один, правда, не больно плечист, но, наверное, жилист, вынослив. Другие обычно за линию фронта не ходят.
Папаев взглянул на циферблат немецких часов со светящимися стрелками и сказал:
— Мы готовы. Пошли.
Переход линии фронта был назначен на пять минут первого часа ночи. К этому времени Самохин, Титов, Глемм и разведчики добрались до окопов передового охранения и ждали в небольшом овражке, заросшем со всех сторон лопухами.
Впереди в трехстах метрах шла первая линия обороны немцев, обозначенная только на картах. В реальности здесь на протяжении трехсот — четырехсот метров по обе стороны не было ни единого гитлеровца. И лишь левее, метрах в четырехстах, на крохотном бугорке располагалась пулеметная точка — небольшой окоп и узкая траншея, ведущая к низине. Пулемет засекли еще месяц назад, но разведчики его специально не трогали. Овражек и поле перед ним практически не простреливались пулеметом, без толку беспокоить немцев не стоило.
Порядок движения и действия при переходе были обговорены заранее. Еще раньше отработана схема движения, варианты прикрытия перехода и запасные пути следования. Операцию прикрывали минометная батарея и три станковых пулемета.
Было тихо. Ночь, правда, выдалась неподходящая, то и дело мелькала луна, освещая землю ровным тусклым светом. Немцы изредка пускали в небо осветительные ракеты, но в стороне. Да где-то на правом фланге километрах в двух редко-редко грохотали одиночные разрывы. Немцы вели пристрелку дивизионной артиллерией.
Прудников и Самохин, приползший сюда вовсе без погон (снял у машины), все чаще посматривали на часы. Другие разведчики — Никифоров, трое его бойцов и двое саперов — лежали молча, не разговаривали, не курили, даже не двигались. Самохин подозревал, что они просто давят ухо. Их самообладанию можно позавидовать.
Титов и Глемм тоже молчали. Они все так же были
— Пора! — вдруг сказал Прудников.
Никифоров тут же толкнул ближайшего разведчика, шепнул:
— Приготовились! Работаем.
Самохин придвинулся к Титову, положил ладонь на запястье.
— Ни пуха!
Титов кивнул, поправил плащ-палатку.
— Вперед! — дал команду Никифоров.
Первыми поползли саперы. Нейтралку они уже проверяли, и не раз, но пренебрежение осторожностью недопустимо. Кто знает немцев, вдруг понаставили мин? Хотя наблюдение за этим районом ведется круглосуточно, сюрпризов исключать нельзя.
За саперами поползли разведчики. Потом Титов и Глемм. Замыкал цепочку Никифоров. Самохин и Прудников остались в овражке. Они будут ждать час. Если все пройдет нормально и назад никто не вернется — значит прошли первые посты. А там чуть проще. Лес, болото, множество мелких населенных пунктов…
Разведчики знают расположение частей второго эшелона и тыловых служб немцев, выведут чисто. А дальше уже сами…
Самохин напряженно вглядывался в темноту, но на расстоянии десятка метров уже ничего не было видно. Луна и ракеты не помогали.
— Пройдут, — успокоил Прудников, видевший переживания капитана. — Мои орлы и не такие переходы организовывали. До тыла дивизии доведут. Главное, чтобы твои там не оплошали. Тьфу-тьфу-тьфу!
Самохин промолчал. Этот бравый разведчик считает переход рядовой операцией, проводимой штабом армии или фронта или еще кем. Ему и в голову не может прийти, что от успеха данной операции зависит судьба даже не будущего сражения, а судьба всего мира.
Через полчаса Прудников чуть привстал, вслушиваясь, потом лег обратно и повернул лицо к Самохину.
— Прошли! Теперь к лесу шпарят как пить дать.
— Сколько до леса идти?
— Меньше часа. Все зависит от немцев, есть там кто или нет…
— Ясно…
Видимо, и вправду прошли. Но время не вышло…
Еще через полчаса Прудников тронул Самохина за плечо.
— Все! Они вошли в лес. Можно возвращаться.
Подполковник кивнул и молча пополз за разведчиком к траншеям. Волнение, охватившее его, чуть спало. Машинально передвигая руками и ногами, он двигался точно за капитаном. С непривычки ссадил кожу на левом запястье.
Когда они упали в траншею, к ним подошел ротный командир.
— Все нормально? — спросил он.
— Вроде бы…
Прудников взял у него флягу с водой и сделал три больших глотка. Потом передал флягу Самохину. Тот только сейчас понял, что больше всего хочет пить, и в несколько глотков осушил ее.
— Все, — выдохнул он и вернул пустую флягу ротному. — Пора ехать.
Капитан без слов двинул по ходу сообщения ко второй траншее. Для него дело было сделано. Только подождать своих, и все. А для Самохина, Сочнова и Вадиса все только начиналось…