Вновь любима (Возвращение любви)
Шрифт:
Слава Богу, он ей поверил. Вероятно, потому, что очень этого хотел. Можно себе представить, какие чувства владели им, когда он проснулся и обнаружил, что лежит рядом с ней в постели, вспомнил, с какой страстью они предавались любви: панический страх, отрезвление, разочарование… Должно быть, он с ужасом ожидал ее пробуждения, боялся, что она предъявит ему претензии, свяжет ненужными обязательствами, обвинит в том, что он воспользовался ее слабостью. Неужели он думал, что она поведет себя как восемнадцатилетняя девчонка — разрыдается, забудет гордость и достоинство, станет умолять,
Воспоминания о прошедшей ночи внезапно нахлынули на нее с такой силой, что она чуть не разрыдалась. Ее преследовали смущающие видения: Роберт склоняется над ней, целует, обнимает… Его ласки исполнены огромной, всепоглощающей нежности. Холли крепко сжала губы, ругая себя за глупость. Незачем предаваться иллюзиям. То, что случилось, было простым удовлетворением физического желания; во всяком случае, с его стороны — точно. Если ей хочется облечь естественную человеческую потребность в сверкающие, романтические одежды любви, то ей же придется и расплачиваться за эту глупость.
К чему мучить себя? Зачем страдать от невыносимой боли? Почему бы не посмотреть фактам в лицо и не признать, что прошлой ночью Роберт, побуждаемый физическим желанием, стал ее любовником, а потом, в холодном свете нового дня, пожалел о своей слабости?
Дрожа всем телом, Холли кусала губы, преисполнившись отвращением к себе. Смятые простыни, ее кожа все еще хранили запах Роберта. Как за спасительную соломинку, она цеплялась за мысли о предстоящей работе. Ближайшие несколько месяцев она будет так занята, что у нее едва ли найдется время размышлять о случившемся.
Работа — вот панацея от всех бед и напастей, если, конечно, существует средство от этой боли, этой неутолимой жажды… острого недовольства собой… неудержимого, безнадежного влечения к человеку, не разделяющему ее чувств.
Холли и сама не знала, как ей удалось пережить следующие несколько дней. Элис и Пол заметили ее подавленное настроение и то и дело озабоченно спрашивали, что случилось.
— Ничего особенного, просто я немного устала, — отвечала она обоим, не слишком отступая от истины.
Аппетит у нее пропал, она почти ничего не ела. Ее постоянно преследовало желание забиться в угол, свернуться калачиком и заснуть глубоким сном — и пусть все катится в тартарары. Пусть мир продолжает существовать без нее.
Холли прекрасно понимала отчего страдает. Неразделенная любовь — очень распространенный недуг в современном обществе. С трудом одолевая каждый новый день, Холли гадала, сколько людей в эту минуту испытывают то же глубокое отчаяние, что и она. Благополучные девяностые годы двадцатого столетия, давшие человеку комфорт цивилизации, не избавили его от любовных мук. Не каждый может следовать девизу «Бери от жизни все» и с легкостью забывать прошлое в погоне за материальными ценностями. Утром она прочла в журнале заметку о своей компании. Автор статьи уделил основное внимание ей самой, а не фирме, называл идеалом современной женщины, добившейся осуществления всех своих желаний.
Всех желаний!.. У нее нет ничего, абсолютно ничего… даже надежды родить от Роберта ребенка. До сегодняшнего утра она и не подозревала, как сильно хочет иметь от него ребенка. Холли передернуло. Подобная мечта — это уже верх глупости, дальше ехать некуда. Какое право она имеет подвергать невинную детскую душу такому испытанию: быть средоточием всех ее эмоций! Она стала бы изливать на него всю любовь, которую отверг Роберт, всю свою тоску и неудовлетворенность. Несчастная мать не способна вырастить счастливого сына.
Надо радоваться, что еще не забеременела, упрекнула себя Холли, но вместо этого заплакала горькими, обжигающими слезами… слезами, не выплаканными в то утро, когда Роберт ушел из ее жизни навсегда.
Пытаясь заставить себя опомниться и войти в нормальную колею, Холли согласилась пойти с Полом в субботу вечером на званый обед, который устраивал его старый приятель.
Они приехали немного позже назначенного времени: Пола задержал неожиданный телефонный звонок, и он заехал за сестрой позже, чем рассчитывал. Однако хозяйка дома, питавшая слабость к брату Холли, встретила их очень приветливо и тут же простила им опоздание, после того как Пол извинился и вручил ей букет роскошных цветов.
— Проходите прямо в гостиную, — с улыбкой предложила Джемма. — Алан угостит вас аперитивом, а я пока проверю, все ли готово к обеду. Гости уже собрались.
Супруги Бейли жили в старинном доме, построенном еще в эпоху короля Георга. Здание недавно отремонтировали, на что ушло много времени и денег. Гостиная представляла собой большую светлую комнату, отделанную в теплых приглушенных тонах с преобладанием абрикосового и золотистого. Слегка напоминает театральную декорацию, поморщилась Холли, предпочитавшая более строгий стиль, зато как нельзя лучше соответствует старинной архитектуре. Мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях смотрятся в такой обстановке весьма эффектно.
Алан и Джемма Бейли были друзьями Пола, Холли их мало знала, однако хозяин приветствовал обоих одинаково любезно: вышел навстречу, пожал им руки, сделал Холли комплимент, чем приятно удивил ее.
От аперитива она отказалась. Пока Пол объяснял, почему они так задержались, она рассеянно разглядывала гостей. На одном из них ее взгляд непроизвольно задержался. Холли оцепенела, чувствуя, как кровь отливает от щек, а через секунду вновь заливает их жарким румянцем: в противоположном углу гостиной стоял Роберт.
К счастью, он не видел ее. Стоя к ней спиной, он оживленно беседовал с кем-то, тем самым давая ей возможность справиться со смущением и овладеть собой, прежде чем они встретятся лицом к лицу.
Пол заметил, что с ней творится что-то неладное: сначала она смертельно побледнела и тут же пунцово покраснела.
— Что с тобой? Тебе плохо? — встревожился он, когда Алан, извинившись, отошел.
— Нет, все нормально. Я… я думаю… наверно, я заболеваю. Банальная простуда, — неуклюже солгала Холли.