Вновь с тобой
Шрифт:
— Пытаешься оскорбить меня?
— Да ни в коем случае! Просто любопытствую.
Габби стойко выдержала его пронизывающий взгляд.
— Днем я преподаю в частном пансионате для девочек английскую литературу, а по вечерам даю частные уроки английского, в основном бизнесменам.
Марк изогнул бровь.
— Не много же времени остается для твоего пылкого воздыхателя!
Габби пожала плечами, твердо решив не злиться.
— В уик-энды я свободна, да и в будни у меня заняты не все вечера.
— Твой дружок тоже преподает?
— Нет, Отто трудится в отцовском банке.
— И как, успешно?
— О
— Ты сильно изменилась, Габби.
— То есть стала старше?
— И черствее. Впрочем, может, виной тому строгая прическа.
— Ты тоже изменился, Марк Ленокс, — не осталась в долгу Габби. — И почерствел.
— А что — вернее кто — тому виной? — парировал он, и в его прищуренных глазах появился опасный блеск.
Шпаги наголо, подумала Габби, бесстрашно встречая этот безмолвный вызов.
— Не стоит поминать прошлое, Марк.
— Боишься вызвать к жизни призраки? — Глаза его вдруг расширились, и в них мелькнула острая, неподдельная боль. — Черт, извини, Габби. Я не хотел…
— Знаю! — Она торопливо сменила тему разговора, спросив первое, что пришло в голову: — Ты сказал, что часто бываешь в «Блу Пайнс». Решил уехать из Колорадо-Спрингс?
— Наша компания приобрела участок неподалеку от ваших владений. У нас обширные планы. Я решил поселиться там ненадолго, заодно отдохну от городской суеты.
— Что же вы купили? — недоумевала Габби. — В наших краях осталось не так уж много земель на продажу.
— «Стоунс».
— Я не знала, что Робертсы решили продать поместье! — ошеломленно воскликнула Габби.
— Мистер Робертс неудачно играл на бирже и разорился. Пришлось продавать «Стоунс».
— Какая жалость! — вырвалось у нее. — Мы с ними дружили. Помню, как детьми я и Чармиан играли с Долли и Чарли. — Габби зябко поежилась. — Вот был бы ужас, если бы папе пришлось продать «Блу Пайнс»!
— Почему же?
— Да потому что это и мой дом!
— Ты не так уж часто бываешь там, Габби. — Марк в упор холодно смотрел на нее. — А если выйдешь замуж за швейцарца, твой дом будет слишком далеко от «Блу Пайнс».
— Не в этом дело, — пробормотала она. — Я ведь там родилась. «Блу Пайнс» принадлежит Смоллам уже почти столетие. Мне невыносима мысль, что там поселится кто-то другой.
Марк взглянул на табло и поднялся.
— Всего хорошего, Габби.
Он вежливо, почти отчужденно кивнул и направился к своему месту. Габби смотрела ему вслед, злясь, что Марк ушел внезапно. Нужно было самой сразу прогнать его. Раздраженная тем, что не проявила должной твердости, она постаралась отвлечься, воскресить прежнее радостное предвкушение встречи с родными. Но после встречи с Марком предстоящий праздник казался уже не таким заманчивым — тем более что там наверняка будет шумно и людно. Дерек уже отпраздновал день рождения со своими университетскими приятелями, но сегодня вечером все они опять соберутся в «Блу Пайнс», а вместе с ними все соседи и друзья Смоллов. Когда Габби звонила домой из Люцерна, сестра Ники сообщила, что Дерек втайне от родителей ухитрился созвать на семейный праздник чуть ли не всю округу.
До последней минуты Габби была твердо уверена, что не сможет приехать на праздник. Коварный грипп свалил с ног едва ли не половину преподавательского состава школы, и ее попросту некому было заменить. Потом, однако, грипп перекинулся на учеников, и тогда директор решил временно закрыть школу, пока эпидемия не пойдет на спад. И Габби очертя голову бросилась покупать билет на ближайший рейс в Америку.
У пограничного контроля в аэропорту Денвера Габби снова увидела Марка Ленокса.
— Тебя кто-нибудь встречает? — спросил он.
Габби покачала головой, отчаянно сожалея, что решила устроить родным сюрприз и не попросила отца встретить ее.
— Никто не знает, что я должна приехать. Поеду в Колорадо-Спрингс поездом, а оттуда доберусь на такси или автобусом.
— У меня здесь на стоянке машина, если хочешь, могу подвезти, — небрежно предложил Марк. — По пути в «Стоунс» я все равно проезжаю мимо вашего дома.
Первым ее порывом было наотрез отказаться от любой услуги Марка Ленокса, но соблазн приехать домой на три часа раньше, чем планировала, был слишком велик и перевешивал все, даже компанию Марка.
— Спасибо, очень кстати.
— Да не за что, — отозвался Марк светским тоном, словно они были совершенно чужими друг другу.
В это мгновение какая-то нервная толстуха резко толкнула Габби, и впервые за много лет она оказалась в объятиях Марка Ленокса. Он тотчас же с бесстрастным видом отстранился, взял ее дорожную сумку и жестом предложил Габби идти первой.
Она вышла из здания аэропорта, дрожа от промозглого ветра… и не только от ветра. Габби лишь порадовалась, когда Марк прытко припустил к стоянке, так что она, догоняя, очень скоро и согрелась, и овладела собой.
К ее удивлению, автомобиль Марка оказался изрядно потрепанным представителем семейства четырехколесных, а не спортивной моделью, которые он предпочитал раньше.
— В ваших краях джип куда практичнее, — пояснил Марк, словно прочитав ее мысли.
— О да, — согласилась Габби и вздрогнула, когда Марк лихо вписался в трудный поворот.
— Не бойся, — сказал он, искоса взглянув на спутницу, — доставлю в целости и сохранности.
— Я просто отвыкла от американских дорог, — буркнула она и помимо воли громко прерывисто вздохнула.
— Все еще трусишь? — осведомился Марк.
— Вовсе нет. Блаженствую, что вернулась домой.
— Если тебя так сильно тянет домой, что удерживает тебя в Европе?
— Ты сам отлично знаешь что, — с горечью отозвалась она.
— Ошибаетесь, мисс Смолл, не знаю! Понятия не имею, почему ты вдруг решила сбежать и бросить меня, и уж тем более мне неизвестны причины твоего добровольного изгнания. — Марк на миг обжег ее пронзительным, недобрым взглядом и снова уставился на дорогу. — Я вернулся из Шотландии и прочел очаровательную записочку, в которой ты велела мне отныне и впредь держаться от тебя подальше! Между нами, писала ты, все кончено. К сожалению, ты не удосужилась хоть словом объяснить, в чем дело! К тому времени Пруденс уже похоронили, а ты обосновалась в Швейцарии, не отвечала на мои звонки и возвращала письма нераспечатанными! Почему-то, — добавил он ядовито, — у меня не хватило духу отослать тебе крик моей души телеграфом. Или же приехать лично, чтобы ты могла захлопнуть перед моим носом добротную швейцарскую дверь!