Во сне и наяву
Шрифт:
– Дождаться пробуждения? Я не понимаю. Я что, сплю?
– Думаю… Да, вы спите. Скорее всего, это вам снится. И если бы вы остались там, ниже нулевого уровня, вы бы просто проснулись и, скорее всего, даже не смогли бы вспомнить то, что с вами произошло во сне. Ну разве что удивлялись бы тем ранам, что обнаружили бы на себе с утра.
– Я ничего не понимаю…
– Признаться, я тоже мало что понимаю в этом, кроме того, что это сон, умерев в котором, вы умрёте и там… В своём естественном пространстве. Это я знаю наверняка.
Сон! Тем более она не будет тут сидеть. Тут её просто заедят кусаки, их здесь было очень много, очень. Перед ней был подъём, что
Ей нужен был свет, сейчас он был просто физически необходим. Почти так же, как и голос. И чтобы услышать его приятное спокойствие, она спрашивала:
– А что мне там может угрожать?
– На поверхности вам может угрожать всё, – коротко ответил голос.
– Всё? – удивлялась она, карабкаясь по влажному грунту вперемешку с кусаками, которые то и дело пытались вцепиться в её тело.
– Да, вы лакомый кусок для всего, что тут обитает, вы для всего сущего будете являться самой жизнью. Продолжением её. Каждый кусочек ваших тканей будет для здешних обитателей капелькой, что удлиняет их существование.
Светлана уже почти добралась до верха.
– А когда я проснусь… Если меня тут… Если я тут не погибну, я проснусь у себя дома? Живая и здоровая?
– Да, вы проснётесь в том виде, в каком вы будете тут; если вас убьют, вы не проснётесь…
– А не могли бы вы сказать, кто может меня убить? Кого мне бояться больше?
– Все… Все существа, что тут обитают, представляют для вас опасность, не уходите с этого места, оно относительно безопасно, прячьтесь от медуз, старайтесь не шевелиться без надобности, опасайтесь даже жаб, они очень ядовиты. Не производите шума и старайтесь не распространять свой запах, здешние существа реагируют на запахи, тепло и на движения. Если вы дождётесь своего пробуждения, то, скорее всего, вы и не вспомните, что были тут. А если не вспомните и ничто вам не напомнит о пребывании тут, то больше вы сюда, скорее всего, и не попадёте. Желаю вам удачи.
– Подождите, подождите, – просила девочка.
Она карабкалась вверх, к свету, упираясь ногами в рыхлый грунт, и уже почти вылезла на поверхность, осталась лишь пара метров, ей очень хотелось, чтобы голос побыл ещё хоть немного. Ещё хоть чуть-чуть. Но голос сказал, как ей показалось, с сожалением:
– Нет, боюсь, что это невозможно, дальнейшее моё пребывание с вами может обернуться для меня гибелью. Я уже и так здесь задержался.
И всё. Ни хлопка, ни прощания. Голоса она больше не слышала.
Глава 3
Девочка торопилась и наконец вылезла из-под земли, из-под камня, она отряхивала руки и колени от прилипшего грунта, щурилась, оглядывалась по сторонам. И почти ничего не видела. Всё вокруг заливал тяжёлый и плотный туман. Кажется, пока ей ничего не угрожало, она так и стояла у большого камня, который на поверку оказался большим куском кирпичной стены, с облупившейся штукатуркой. Руки болели, от ладоней и до локтей они были исколоты, изрезаны, грязны. Впрочем, как и ноги. А её бельё выглядело ужасно, оно и так не было новым, а тут и вовсе… Растянувшаяся, сырая, ветхая и грязная рванина… Хоть выбрасывай. А ещё болело под ногтями. Всё-таки немало земли ей пришлось выгрести и переместить. Но с этой болью можно было мириться. Девочка стала приходить в себя.
Теперь, когда ужас
И почти ничего не могла рассмотреть. Всё тот же густой туман, и был он таким плотным, что уже через пять или семь шагов ничего не было видно. Кирпичные обломки, сырая, серая земля и сплошной туман. Ну, еще справа от неё какое-то растение, почти без листвы, не то низкое дерево, не то куст с мощным стволом. И больше ничего. Разве что невысокое, прямое, вывороченное с корнями ещё одно деревце валялось рядом с той щелью, из которой она вылезла. Да, а голос-то был прав, когда отговаривал её вылезать на поверхность. Место это девочке вообще не казалось приветливым. Этот туман был серым, серым и густым, с явным оттенком нездоровой желтизны, этот рыхлый, почти осязаемый туман, кажется, придавал воздуху неприятный, но знакомый привкус. Она не могла распознать его. Но он точно ей не нравился. А ещё тут были звуки. Глухие, как через вату доносились до неё, нехорошие, резкие. Сначала птичий заливистый клёкот. Но неестественно низкий и какой-то озлобленный. И как эхом, ему вторили щелчки, даже через этот туман казавшиеся чёткими. И тут же визг, высокий, короткий, захлёбывающийся… А потом снова клёкот и уханье… Всё это прозвучало быстро, закончилось за пять секунд. Звуки показались девочке весьма красноречивыми, очень неприятными.
Теперь уже и обломки кирпичной стены, что были для неё ненавистным камнем под землёй, вдруг стали походить на убежище, к которому захотелось прислониться. А может, и вновь забраться под него, чтобы укрыться от тех, кто издавал такие звуки.
И лишь наличие десятков колючих и свирепых кусак, там, внизу, в щели под камнем, отталкивало её от мысли вернуться в сырое убежище. Она пока лишь присела возле камня на корточки. Стала прислушиваться дальше. Голос рекомендовал ей скрываться, меньше двигаться и не источать запахов. Да, судя по тем звукам, что доносились до ушей Светланы, нужно было придерживаться его рекомендаций.
Это хорошо, что там, во тьме, она не могла разглядеть кусак. Она бы там перепугалась ещё больше. Чёрная и блестящая тварь в указательный палец длиной ползла по стене. Конус живота из сегментов, как у большого таракана. Мощные щипцы жвал, сама гадина вся даже на вид прочная. И длинные, суставчатые, крепкие лапы-крючки. Никаких шипов, никаких усов. Наверное, Света исколола руки об их мерзкие и жесткие ноги. И вот что её ещё удивило…
Не то чтобы она очень хорошо училась. После того как у неё стало получаться с бегом, с учёбой у неё начались проблемы, но даже имея тройку по биологии, она помнила, что у всяких мелких тварей бывает либо шесть ног, либо восемь. У кусаки, что ползла по кирпичам, ног было всего четыре. Страшила непонятная. У девочки холодок пробежал меж лопаток, её даже передёрнуло, когда она представила, что вот такие же гадости ползали по ней и пытались своими страшными, острыми кусачками прогрызть ей кожу. И опять лезть под камень, в щель, к этим колючим мерзостям, Светлана совсем не хотела.