Во тьме
Шрифт:
Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.
Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...
Здесь не дом.
Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».
Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?
Может, он и есть вампир.
– Чушь! – пробормотала она.
«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне
Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.
Обе кроссовки остались на полу.
Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.
В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.
Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.
Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.
О Боже! Я все-таки решилась.
Джейн вся затрепетала.
Это немыслимо. Я не могла пойти на это.
Но не остановилась.
Когда носки были сняты, Джейн присела, протянула руку над стенкой гроба и затолкала их в кроссовку.
Пистолет сунула под подушку.
Чтобы оставить руки свободными, она вновь взяла в зубы плечики пеньюара. Они были влажными с прошлого раза – на вкус словно мокрый шнурок, и она стала припоминать, держала ли она когда-нибудь во рту шнурок от туфли, мокрый или сухой.
Могло случиться такое в детстве, подумала она.
Хотя сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была ребенком. Даже странным казалось думать о том, что вообще существовало что-то до прихода в этот дом.
У меня была своя жизнь до всего этого. И будет после. Это всего лишь... причудливый промежуточный эпизод.
Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.
– Подожду пару секунд, – решила она.
Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.
Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.
Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.
Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.
Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.
От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.
Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.
Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.
Джейн еще раз посмотрела на свое тело.
Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.
МИР обязательно наблюдает, подумала она.
Плевать.
Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.
Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.
Чтобы стал зрителем этого представления.
До чего он меня довел?
Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.
Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.
Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?
"Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!
Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.
Нет и еще раз нет.
Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.
Все потому, что я сама хочу это делать.
Во всяком случае, кое-что из этого".
– Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.
Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.
Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.
Он меня видит, я же его нет.
Джейн посмотрела на себя.
Почти нагая. Если не считать узеньких бретелек, она была обнажена до середины груди. Ниже пеньюар едва прикрывал соски – набухшие и ставшие торчком, они откровенно просвечивались. Тонкая как дымка материя ничего не скрывала, зато придавала красноватый оттенок коже, царапинам и синякам, оставшимся с прошлой ночи, и маленькому бледному треугольнику волос между ног.
Джейн никак не могла поверить, что надела такую вещь.