Во времена Нефертити

Матье Милица Эдвиновна

Одновременно все больше раскрывается творческая наблюдательность мастеров. Особенно привлекает их показ движения, прежде всего бега. Только при прадеде Эхнатона — Аменхотепе II — впервые за тысячелетия египетского искусства появились бегущие животные, сцены охоты с мчащимися в полном галопе лошадьми, стремительно убегающими антилопами, зайцами, страусами. Бегущих же людей впервые изобразили в Ахетатоне: именно здесь художники рискнули оторвать ноги людей от почвы, передать быстрые движения отрядов царских скороходов, сопровождавшей колесницы фараона стражи, гонящихся за беглецами воинов.

Стремление оживить изображаемое привело к разнообразию не только поз, но и лиц, к новым возможностям характеристики возраста и даже настроения. Вот позади

промаршировавшего отряда в восторге прыгает и бьет в ладоши мальчишка, вот возница с трудом сдерживает пляшущих от нетерпения лошадей, вот в ожидании царского посещения в суматохе бегают по храму слуги, наводя последний лоск. А вот родные и друзья подняли Мерира на руки, после того как фараон наградил его золотом.

Кто же были те мастера, которые за несколько лет сумели так далеко уйти от своих предшественников, создать в столь короткие сроки так много замечательных памятников?

Среди рельефов гробницы Хеви сохранилось изображение мастерской скульптора. На низеньком табурете сидит человек и раскрашивает лицо готовой статуэтки царевны. В руке он держит письменный прибор, в особых углублениях которого разведены краски. Над человеком надпись: «Начальник скульпторов царской жены Тии — Юти». Около статуэтки написано имя царевны — это младшая дочь Тии Бакетатон.

Позади статуэтки стоит помощник Юти и, нагнувшись, внимательно наблюдает за работой ведущего скульптора. Еще левее — два мастера, один из которых заканчивает голову для какой-то статуэтки, а другой — ножку стула. От фигуры четвертого мастера сохранились только части головы и рук. Рядом с каждым мужчиной короткая надпись: «скульптор». Высокое положение Юти подчеркнуто нарядным париком и пышным опоясыванием, а также большим размером фигуры.

Изображение мастерской Юти в гробнице Хеви позволяет предположить, что он руководил работами по изготовлению рельефов этой гробницы. Однако сам Юти вряд ли был непосредственным автором всех рельефов: скорее всего, ему могли принадлежать общая планировка композиций, отбор сцен, эскизы фигур; возможно, он вносил какие-то поправки в работу своих мастеров. То, что Хеви выбрал именно Юти, понятно: они оба находились на службе у вдовствующей царицы Тии.

Возможно, что и другие крупные скульпторы Ахетатона также принимали участие в создании рельефов гробниц, однако они не могли выполнить все это сами или даже силами своих помощников, поскольку были загружены заказами для дворцов и храмов. Тот же Юти, например, по всей вероятности, руководил приготовлением многочисленных скульптур для храма Тень Ра царицы Тии. Поэтому мы можем с уверенностью сказать, что основную работу по устройству и художественному оформлению гробниц царя и знати вели совсем другие люди.

Неподалеку от города, на развилке дорог, уходящих к северному и южному некрополям знати и к долине царской усыпальницы, археологи обнаружили своеобразный поселок, окруженный стеной из сырца. В нем было семьдесят четыре дома, но только один, расположенный несколько особняком, значительно превосходил другие — здесь жил начальник. Остальные дома, построенные вдоль пяти улиц, прорезавших поселок с севера на юг, были одинаковы. На юге, вдоль стены была широкая поперечная улица и такая же, но более узкая, пересекала поселок на севере.

На каждую из пяти продольных улиц выходили фасады одного ряда домов и задние стены другого, и только на крайнюю западную улицу были обращены фасады всех ее домов. Дома стояли вплотную друг к другу. Каждый по фасаду имел 5 метров и в глубину 10 метров и делился на четыре помещения. Первое, расположенное по всей ширине фасада, глубиной около 2,5 метра, служило и местом работы членов семьи, и местом хранения скудных запасов, и отчасти заменяло двор, так как здесь в некоторых домах на ночь привязывали ослов. Второе помещение, самое большое, было приемной и вообще главной комнатой. Потолок его поддерживался деревянными колоннами, от большинства которых сохранились только каменные базы. Одну все же удалось найти целиком: это

был крепкий обмазанный штуком ствол пальмы длиной 2,1 метра. Очевидно, высота двух первых помещений равнялась приблизительно 2,3 метра. Две задние комнаты были меньше и ниже. В одной из них имелись очаг и печь для хлебов, здесь держали ступки для толчения зерна, гранитные зернотерки, сита, прочую кухонную посуду. Назначение четвертой комнаты неясно — она могла быть спальней.

Стены передних комнат, особенно приемной, были расписаны. По верху обычно шел бордюр из лепестков голубого лотоса, ниже иногда бывали панели, подчеркнутые пилястрами, на которых посередине встречается стилизованная ветвь, а по сторонам шашечный орнамент. Стены задних комнат были только побелены. Крыши домов были плоские, здесь семья обычно проводила вечера, а часть населения и ночи.

В этом поселке не было ни больших зернохранилищ, ни плодовых садов, ни даже колодцев — все необходимое для его обитателей доставляли из Ахетатона, из кладовых главного храма по приказу царя. В домах найдены обломки глиняных пробок с оттисками печатей, откуда видно, что в сосудах было вино из царских виноградников. На южной поперечной улице, самой широкой, на ночь привязывали много ослов — на них доставляли каждый день по нескольку раз воду, а в определенные дни — пищу и одежду.

Жили в поселке работники некрополя, привезенные по распоряжению фараона из Фив, где давно уже среди гор западного берега Нила существовал такой же поселок. Его население жило в таких же домах и тоже снабжалось пищей, водой и одеждами по установленным нормам.

О поселке работников фиванского некрополя сохранилось достаточно сведений, и мы можем вполне представить себе, как жили и работали его обитатели. Разделенные на два отряда, под руководством опытных зодчих, они каждые девять дней проводили в работах по устройству гробниц. Десятый день был выходным. В поселке жили люди разных профессий — скульпторы, живописцы, каменотесы. Все они составляли своеобразное религиозное братство, объединенное общим характером работы, требовавшей соблюдения определенных культовых норм, а подчас, при сооружении царской усыпальницы, и особой тайны. Независимо от специальности, их называли «слушающими зов», то есть слугами фараона. К ним был приставлен специальный писец, который вел учет «трудодней» и ведал распределением получаемого довольствия.

Барельеф Эхнатона из Ахетатона

После переселения двора в Ахетатон и принятого Эхнатоном решения создать гробницы для себя и для жителей новой столицы в окружавших ее горах сюда перевели и мастеров фиванского некрополя. Для них и был срочно построен новый поселок.

Раскопки позволили хорошо представить условия жизни привезенных из Фив людей. Очевидно, как и в Фивах, мужчины целыми днями работали в горах, а женщины вели несложное хозяйство, пряли и ткали. В первых комнатах домов стояли ткацкие станки; по улицам и в домах археологи подобрали деревянные колышки, на которых когда-то развешивали для просушки пряжу. Такие колышки вбивали и в стены первой комнаты, и в глухие задние стены домов. Углубления от колышков сохранились доныне, и мы можем представить, как, развешивая пряжу, женщины оживленно болтали о своих делах.

Найденные вещи вообще развертывают перед нами жизнь поселка. В первой комнате не только ткали женщины, но и работали остававшиеся дома старики и мальчики, а в свободные от работы в некрополе дни и взрослые мужчины.

Формы для отливки украшений, незаконченные алебастровые колечки и сосуды, каменный стол со следами сверл, сами бронзовые сверла — все это наглядно свидетельствует о мужских занятиях. Археологи обнаружили в нескольких домах комки красок, кисти, палки со следами воска; здесь жили художники, которые и дома занимались живописью — расписывали стены своих жилищ, стелы для домашних алтарей.