Во все тяжкие
Шрифт:
– Чёрт с вами, Менделеевы хреновы, давайте сюда вашу пилюлю! Хуже уже точно не будет!
– он высыпал порошок себе в рот и запил водой из протянутой женой кружки.
Ольга Петровна облегченно вздохнула.
– У меня будет к вам большая просьба.
– я обвёл их глазами и добавил серьезным тоном, - Особенно к вам, Александр Юрьевич.
– он посмотрел на меня с интересом.
– Я на сто процентов уверен в вашем выздоровлении и поэтому прошу рассказать в вашем отделении, когда вам станет лучше, что вы сходили к экстрасенсу и он вам дал гарантию излечения. Ни о каком лекарстве говорить вы не должны, забудьте про сегодняшний вечер.
– я пристально посмотрел
В порядочности Александра Юрьевича я не сомневался. Это был один из немногих людей, встреченных мною в жизни, которого я действительно уважал. Обостренное чувство справедливости не давало ему нормально жить в советское время, оно же сделало его идейным коммунистом в суровые 90-е.
– Хорошо, Алексей, я выполню твою просьбу, но только тогда, когда я действительно выздоровею.
– непререкаемым тоном сказал он. Было видно, что в чудо-лекарство он еще не поверил.
– На большее я и не рассчитываю.
– я протянул руку, и мы скрепили наш договор рукопожатием.
После этого разговора мы, вместе с Женькой, пошли прогуляться. Он вился вокруг меня мелким бесом, пытаясь выяснить, что за дела у меня с его родителями. Отговорившись общими фразами о болезни его отца, я переключил разговор на Женькины подростковые дела. Так, в разговорах, мы дошли до моего дома, попрощались и разошлись.
Всю эту неделю я прислушивался к своим ощущениям после приёма препарата. Несмотря на то, что в работу грузчика я уже втянулся, стал явно меньше уставать, быстрее восстанавливаться, итак стопроцентное зрение стало ещё лучше, проблемы с желудочно-кишечным трактом больше не беспокоили. Была только одна проблема - играл гормон. Если с "утренним стояком" проблема решалась сама собой, то ходить на работу и с работы было, если можно так выразиться, несколько неудобно - трусы жали... Конец лета, теплая погода, короткие юбки, прозрачные платья... Надо что-то с этим делать. Только поймите меня правильно, я не хочу сказать, что после приёма препарата ко мне вернулось утраченное либидо, нет, просто проявлять оно себя стало очень уж явно и демонстративно!
А в воскресенье с дачи приехала мама.
***
Разговор с родителями состоялся вечером в воскресенье.
Когда мы поужинали, я вызвался налить чай, в кружках родителей вместе с сахаром размешал заранее подготовленный препарат. Дождавшись, когда они выпьют его полностью, решился завести разговор о лекарстве, попросив меня не перебивать. Единственное, что я им не стал рассказывать, это про моё "попаданчество" из 2018г. Но родителям хватило и всего остального, особенно после того, как я признался им в добавлении препарата в чай. Рассказал я им и про Женькиных родителей, и лабораторию, и про то, что хочу стать "экстрасенсом". Вишенкой на торте был прозрачный пакет с белым порошком, выложенный на центр стола. Только некоторое обалдевание помешало им побежать в сторону раковины и не засунуть два пальца в рот.
Успокоив родителей, заверив их, что я не связался с наркотой, предложил им последить за своим самочувствием хотя бы несколько дней, убедиться в эффективности препарата и обсудить планы на будущее.
***
А время неумолимо двигалось вперёд и наступило начало сентября.
Состояние Ольги Петровны улучшалось с каждым днём. То же самое происходило и с её мужем. Изменения почувствовали и мои родители, особенно мама. Отвезя её в среду на дачу, отец начал собираться в командировку. Мы закупились продуктами, я выслушал последние наставления родителя и на полторы недели остался дома один.
Отпросившись у Михалыча, моего бригадира, 2-го сентября я пришел на прием в поликлинику.
Очередь была не очень большой, узнав, за кем буду, я настроился на ожидание. Буквально через пару минут к кабинету врача подошли две девушки. Посмотрев на номер кабинета и сравнив его с талончиком, они спросили кто последний.
– За мной будете!
– обозначил я себя поднятой рукой.
Девушки посмотрели на меня, видимо запоминая, и отошли к окну.
Я же в свою очередь начал их с интересом разглядывать. Это была классика, ходячий стереотип! Одна из них была килограммов под восемьдесят при росте сантиметров 165, с незапоминающимся подростковым прыщавым лицом... А вот её подружка... Представьте себе совершенно невинное существо, девочку, натуральную блондинку, с офигительной, оформившейся фигурой, которую подчеркивало легкое летнее платье, с голубыми глазами, подведенными голубой же тушью!.. Да еще и на фоне её монструозной подружки... Я на мгновение почувствовал себя педофилом! Но только на мгновение, вовремя вспомнив о своем биологическом возрасте. Гормоны тут же дали о себе знать и мне пришлось прикрывать штаны медкартой, взятой в регистратуре.
Тем не менее очередь продолжала двигаться, я периодически открыто с улыбкой поглядывал на девушку у окна. Несколько раз ловил смущенную ответную улыбку.
В кабинете врача, видимо предупрежденного о моей проблеме, смотреть меня особо не стали. Померили давление, посмотрели язык и горло. Кроме того, сама врач - Ольга Викторовна - хорошо знала мою маму и проблем с получением больничного не возникло.
– Возьми бюллетень, сходи в регистратуру, поставь печать и вернись к нам. Я пока направления на анализы подготовлю. И позови следующего.
– сказала Ольга Викторовна, вручая мне бланк бюллетеня.
Я кивнул, открыл дверь кабинета и сказал:
– Следующий!
А следующим, вернее следующей, оказалась та блондинка - мечта педофила! Пропуская её в кабинет, решил пошутить:
– Вы не раздевайтесь, я скоро вернусь! Хотя...
– и демонстративно окинул её взглядом с ног до головы.
Довольный собственным остроумием и наглостью, которая второе счастье, направился на первый этаж поликлиники в сторону регистратуры. Вернувшись в кабинет, заметил ехидное выражение лица врача и моей соседки-медсестры. Мечта педофила скромно устроилась на краю кушетки. По большому счету, я получил то, что хотел, и думать об отношении к моему юмору думать не собирался.
Забрав направления, я направился домой.
Вечером того же дня я зашёл к Уткиным и вручил Нине Васильевне две упаковки "Рафаэлло" и бутылку "Монастырской избы". Такой же набор я попросил передать для Ольги Викторовны, поблагодарив за больничный. Потратил я на это всё около двадцати тысяч, больше половины моего дневного заработка, но расстроен точно не был.
Эта история все же имела весьма неожиданное продолжение. На следующий день, вечером, раздался телефонный звонок.
– Слушаю!
– рявкнул я в трубку.
– Здравствуйте, а Алексея можно?
– раздался в трубке робкий девичий голосок.
– Это я!
– уже мягче произнес я.
– Вы меня, наверное, не помните, мы с вами в больнице виделись... Я такая блондинка, за вами в очереди была...
– продолжила девушка.
– Ну как не помнить такую девушку!
– сладким голосом начал вещать я, как бы намекая на некое продолжение с её стороны. И оно не заставило себя ждать.
– Может быть мы с вами встретимся?
– уже увереннее прозвучало в трубке.