Водоворот
Шрифт:
Ксюша облокотилась на стол, нависнув над игрушками, она внимательно всматривалась в гипертрофированные черты.
– Кто же вы такие? – процедила девушка и замолчала, точно и правда рассчитывала на ответ.
Но игрушки продолжали безмолвствовать. Более того – сейчас, когда они лежали обездвиженные со стеклянными глазами – казалось, что они просто не в состоянии причинить хоть сколько-нибудь ощутимый вред. Ночные коллизии представлялись дурным сном, а то и вовсе последствиями массового психоза.
– Странные они, - после нескольких минут
– Почему их четыре?
Вопрос Димы прозвучал вполне невинно. Думаю, он сам вряд ли осознавал всю его глубину и значение. Просто спросил, чтобы заполнить паузу. Обычно именно так он всегда поступал. Но за это мы с отцом его и ценили. Димины вопросы из разряда «лишь бы что-то ляпнуть» довольно часто направляли наши мысли в нужное русло. Так случилось и в этот раз. Брат еще не успел договорить, как в моей голове щелкнул рубильник, и озарение осветило мысли подобно солнцу, что выглянуло из-за туч. Судя по выражениям лиц остальных, они почувствовали примерно тоже. Один лишь Дмитрий оставался в неведении.
– Дети, - выдохнула Эмми.
Не успела Амаранта произнести это короткое слово, как Ксюша уже метнулась к фотографиям. От возбуждения её руки слегка дрожали, когда она снимала семейной фото с полки. Установив снимок вблизи с куклами, девушка присела на пол. Я тоже сполз с дивана, до рези в глазах вглядываясь в изображение мертвых детей в поисках сходства. Дима пристроился рядом, а за нашими спинами, прячась в тени, встали Эмми и Андрей.
– Цвет волос и глаз не определить, - посетовал брат.
К сожалению, черно-белые снимки давали массу простора для фантазии, но почти никаких фактов. Лица кукол были слишком искажены причудливым воображением художника. Определенное сходство можно было найти, но оно казалось эфемерным. С таким же успехом под эти черты можно было подогнать еще не одну сотню детей. Но наличие в доме, где погибло четыре ребенка, такого же количества кукол-убийц выглядело неслучайным.
– Кажется, их мать что-то такое упоминала об игрушках, - Амаранта взяла с полки стопку старых писем, выбранных ею из сотни собратий, как наиболее интересные. Зашуршала бумага, и через минуту на стол к уже имеющимся там экспонатам добавилось несколько пожелтевших листков.
Соприкасаясь головами, мы дружно принялись читать переписку между Глафирой Гладковой и её сестрой. Напрямую женщина ничего не писала о куклах, но нам удалось найти упоминание о музыкальной шкатулке. «А шкатулка, подаренная моим дорогим Евгешей, охраняет мой сон. Не знаю, как бы я могла спать без неё» - говорилось в одном из писем. Но по-настоящему важными были другие строчки: «Сегодня Евгений принес домой куклы. И имена им дал: Ванечка, Машенька, Никитка да Софья. Меня пугают его глаза». А потом снова про жизнь в имении, больше не слова ни про глаза, ни про кукол.
– Так звали их детей, - просветила нас Эмми, которая единолично прочла всю переписку и теперь была в курсе всех жизненных перипетий семьи Гладковых.
– А ведь все считали сумасшедшей именно Глафиру, - хмыкнул Димка. – Её муж – вот кто явно был не в себе.
– И что теперь? – Ксюша закусила нижнюю губу.
Андрей протянул руку и взял одну из кукол со стола. Некоторое время он пристально вглядывался в голубые глаза, а затем провел пальцами по волосам игрушки.
– Волосы настоящие, - заметил вампир.
– Вот ведь, - Димка вскочил на ноги. – Я же говорю – псих. Использовать при изготовлении кукол волосы собственных детей – это полный маразм. Теперь души умерших обитают в игрушках.
– Он мог этого не знать, - вступился я за Гладкова.
– А мне почему-то так не кажется, - Ксюша задумчиво посмотрела на изображение мецената. – Уверена, Гладков отдавал себе отчет в том, что делает. Недаром он подарил жене шкатулку. Наверное, хотел оградить её от опасности.
– Думаешь, он сам все это провернул? – спросила Амаранта. – И воскресил мертвых детей, и души их в куклы поместил, и шкатулку смастерил?
– Может ему кто-то помог, - ответила Ксюша. – Только нам от этого нелегче.
– Игрушки надо сжечь, - категорично заявил Андрей, бросив куклу обратно на стол.
– Какая разница знал Гладков или нет? Последствия – вот что имеет значение.
Мы замолчали, обдумывая эти самые последствия. Столько невинных людей погибло. Неужели любовь к детям была настолько сильна, что Гладков ради них отринул все моральные устои?
– Господи, - удрученно покачал головой Дима. – Столько мороки и все так банально закончится. Только подумать, достаточно было сжечь куклы в первый же день нашего приезда… - он продолжал что-то ворчать себе под нос, но я уже не прислушивался и без того примерно представляя куда он клонит.
– Просто спалить игрушки недостаточно, - прервала поток Димкиных стенаний Ксения. – Тут проводился какой-то обряд. Не могли малыши сами по себе вселиться в куклы.
– А как же волосы? – переспросил брат.
– А что волосы? Они ничего не означают. Это все-таки дети – чистые, незапятнанные души – их не так-то просто обречь на проклятие жизни после смерти.
– Так давайте их расколдуем, или как там это называется, и дело с концом, - Димка встал и демонстративно отвернулся от стола, не желая больше видеть игрушки.
– Надо найти алтарь, - заметив непонимающие взгляды, Ксюша профессорским тоном пояснила: - для ритуала переселения души в искусственный сосуд необходим алтарь и еще пара мелочей. Но нам важно отыскать место, где проводилась церемония. Только там можно разрушить проклятие.
Я посмотрел в окно. До заката считанные часы. Еще немного и дом погрузится во тьму, а с её приходом куклы снова оживут. Не так-то просто искать алтарь, когда под ногами путаются четверо жаждущих крови проворных чертят. К тому же совершенно непонятно откуда начинать поиски. Мы живем в особняке почти неделю и ничего даже отдалено напоминающего алтарь не видели.