Водоворот
Шрифт:
– Ты ни в чем не виновата.
Я удивлено вскинула голову – Андрей смотрел прямо на меня. За его спиной на фоне толстых стволов сосен четко вырисовывался силуэт лесного домика. Когда мы только успели сюда добраться? И, Боже мой, неужели Андрей успел настолько хорошо меня изучить?
Лунный свет едва пробивался сквозь густую листву, но глаза вампира подобно линзам сфокусировали его и теперь сияли серебром, подражая ночному светилу. Пожалуй, только эти глаза и были по-настоящему живы на мертвенно-бледном лице. Золотисто-каштановые волосы казались черными в сгустившемся сумраке. На их фоне кожа выглядела
Андрей протянул руку и осторожно, едва касаясь кожи кончиками пальцев, погладил мою щеку. Его взгляд стал необычайно задумчив, он как будто обратился внутрь самого себя, при этом не забывая внимательно следить за мной.
– К чему все это? – тихо спросил вампир.
Его голос был столь невесом, что не обладай я идеальным слухом, за шелестом листвы ни за что бы не расслышала вопроса. Как ни странно мне сразу стало понятно, о чем именно он говорит.
– Я просто хочу любить и быть любимой, хочу нормальную жизнь. Ты еще помнишь значение этого слова? Нормальный – значит как у всех.
– Что нормального в том, чтобы вечно прятаться, убегать и каждую секунду бояться за себя и других? Ты - вампир. У тебя по определению не может быть нормальной жизни. Смирись с тем, что ты есть, - говоря, Андрей не убирал руку от моего лица, но я и не думала противиться. Прикосновение было приятным, его пальцы словно связывали меня с реальностью, не давая окончательно погрузиться в глухое отчаянье.
– Ты говоришь точно как Грэгори, но мне не близки его идеалы. Я всегда мечтала о другом.
– Так, может, пришло время признать, что твои мечты неосуществимы?
Я собиралась возразить. Но что мне было сказать? Разве секунду назад, упоминая о своих мечтах, я сама не употребила прошедшее время? Значит, все кончено и надежды больше нет?
– Ты – вампир, - повторил он с нажимом.
– Тебе на роду написано жить вечно. А Влад всего лишь один из смертных, - пальцы Андрея дотронулись до моих губ, останавливая готовый сорваться с них протест. – Дело даже не в том, что он охотник. Хотя ты могла бы выбирать и тщательнее, - не удержался он от комментария. – Просто вы разные. Что ты будешь делать после того, как он умрет? Вечно страдать? А ведь до его смерти пройдет еще ни мало лет. Он постареет, станет дряхлым и немощным. Ты будешь продолжать его любить даже таким?
Нарисованная Андреем перспектива ужасала. Сознание разделилось на два противоборствующих лагеря, и где-то глубоко внутри меня родилась предательская мыслишка: а что если он прав? Как я не старались от неё отмахнуться, она только росла как надуваемый гелием шарик, пока не заслонила собой весь остальной мир. Следом появились другие, не менее неприятные мысли, как будто кто-то раскопал могилу не первой свежести и из неё полезли черви.
– Ты можешь быть счастливой. Ты достойна этого, как никто другой, - Андрей склонился к моему уху и шептал, шептал… его слова как отрава проникали внутрь, и я, одурманенная бархатным голосом, готова была сдаться на милость победителя.
Дыхание вампира было холоднее осеннего ветра. Это пугало и успокаивало одновременно. Он мертв, но разве я другая? Рука сама потянулась к груди Андрея. Неожиданно остро захотелось проверить: бьется ли сердце под этой белоснежной рубашкой. Ладонь не ощутила ничего кроме застывшей во времени ледяной кожи. Ни единого толчка или даже намека на наличие хотя бы иллюзии жизни. Как давно Андрей оставил попытки подражать людям? Кажется, я упустила тот момент, когда мой названный брат вконец смирился со своей вампирской сущностью. Этот простой факт напугал меня сильнее, чем все сказанное им. Не хочу, не желаю становиться такой же!
Я отпрянула от него и потрясла головой, прогоняя наваждение.
– Признание моей сущности не сделает меня счастливой, - сказала я.
– Пока есть возможность бороться, я не брошу попыток.
– Ты считаешь: Влад это твой мостик к жизни людей? Признайся, он нужен, чтобы ты могла лишней раз доказать себе, что еще способна что-то чувствовать, - Андрей не собирался так просто сдаваться. Он снова наступал, и мне пришлось сделать несколько шагов назад, пока спина не наткнулась на дерево. – Но тебе это ни к чему. Пусть здесь и не бьется сердце, - вампир положил руку себе на грудь, туда, где всего секунду назад была моя ладонь, - но это не значит, что я не способен любить.
Расстояние между нами сократилось до опасного минимума. Андрей нависал надо мной, как гора над пологой равниной. Я вдруг потеряла способность двигаться, даже просто отвести взгляд от бесконечно глубоких глаз было выше моих сил. Я почувствовала себя коброй, завороженной неземной игрой факира. Голос вампира был подобен чудесной мелодии волшебной флейты.
– Мы – половинки одного целого и созданы друг для друга. Такую любовь, как наша, можно пронести через века. Мы будем бесконечно упиваться нашими чувствами, - на мгновение Андрей замолчал, прервав зачарованный поток слов, но лишь затем, чтобы сказать то главное, ради чего он вообще завел этот разговор. – Я люблю тебя и буду любить вечно!
Короткое признание стало для меня пощечиной. Она вернула мне способность трезво мыслить. Как я посмела хотя бы допустить мысль, что могу быть счастлива с кем-то кроме Влада? Я произнесла с жаром, вложив в каждое слово силу своей любви к простому смертному:
– Андрей, ты понятия не имеешь, что такое любовь. Что значит любить человека так сильно, чтобы быть готовой ради него на все. Даже если знаешь, что ваше счастье будет скоротечным и вскоре всему наступит конец.
– Чушь! – одно короткое слово, но сколько страсти. Лес застыл, обескураженный мощью вампира. – Я тебе это докажу.
Не успела я опомниться, как сильные руки Андрея поймали меня в капкан. Бежать и тем более сопротивляться было бесполезно. Сила брата во много раз превосходила мою.
Прижав меня к груди, он наклонился к моим губам. Андрей действовал как ненасытное, умирающее от жажды животное на водопое. В его ласках не было нежности, мягкой истомы, свойственной Владу. Он рвался заполучить все и сразу. Губы вампиры были холодны и лишены жизни. Меня целовала мраморная статуя. А мертвый камень, увы, не в состоянии разжечь огонь страсти.