Военная история русской Смуты начала XVII века
Шрифт:
С началом осады Москвы он стал важным стратегическим пунктом, обеспечивавшим связь столицы с богатыми поволжскими и поморскими областями, поэтому в монастырь был отправлен отряд воеводы кн. Г. Б. Долгорукого-Рощи. Общее число осадных сидельцев, включая посадских людей, монастырских служек и монахов, достигало 2,5 тыс. человек, однако дополнительную «тесноту» им создавало множество укрывшихся за стенами окрестных жителей. Гетман Я. П. Сапега и полковник А. Лисовский имели в своих объединенных отрядах 12–13 тыс. человек и 63 орудия, но с продолжением боевых действий это число уменьшалось до нескольких тысяч или, наоборот, увеличивалось. «Литвой» и «русскими ворами» двигало скорее стремление к захвату богатейшей монастырской казны, чем чисто военные цели — особенно после признания «Дмитрия Ивановича» замосковными и многими северными городами.
Осада началась боем на поле перед воротами и сожжением окружающих монастырь слобод. Осажденные «укрепились от измены» крестным целованием у мощей прп. Сергия и решительно отвергли предложение о сдаче. Обстрел противником стены из ружей и легких полевых орудий, а также беспорядочный приступ к крепости не привели ни к каким результатам, и Сапега решил
Польский полководец Лжедмитрия II Я. П. Сапега (1569–1611) на фоне осаждаемой Троице-Сергиевой лавры. Гравюра В. Гондиуса начала XVII в.
Но осажденные узнали от перебежчика и захваченных «языков», что ведется подкоп и что взрыв готовят вскоре после «Михайлова дня». Взбешенные решимостью защитников обители, «тушинцы» открыли огонь по храмам монастыря из тяжелой пушки «Тещера», которую еще месяцем раньше доставили от самого Лжедмитрия из-под Москвы и установили на горе Волокуша. Ядра влетели внутрь Троицкого собора во время праздничной службы на память архистратига Божия Михаила (8 ноября), поразив клирика монастыря и старицу. Вражеские снаряды повредили иконы архангела Михаила и святителя Николая Чудотворца — следы обстрела можно и сейчас увидеть воочию в Троицком соборе. Ответным огнем со стен крепости троицкие пушкари заставили замолчать орудие «тушинцев».
Ободренные явлениями преподобного Сергия и иными чудесами, защитники монастыря решили в ночь после праздника Собора архистратига Михаила (на 9 ноября) сделать общую вылазку. Воеводы, «урядивше полки вылазных людей, приидошя в церковь Святыя Живоначальные Троица, знаменавшеся к чудотворным образом и к цельбоносным мощем преподобного отца нашего Сергия чюдотворца» [77] . Тогда, видно, и условились об общем для всех «ясаке» (боевом кличе — пароле), чтобы, выйдя ночью с разных сторон крепости, отличать своих («сергиевых») от врагов. Когда трижды ударили осадные колокола, все три отряда одновременно крикнули боевым кличем, «нарекше ясак Сергиево имя и вкупе нападошя на литовских людей нагло и мужественно». Ободряя друг друга, ратники говорили: «Умрем, братие, за веру христианскую!» В бою под стенами обители совершалось настоящее чудо: многократно слабейшие «полчки градских людей» Троицы не раз возобновляли нападение, врывались в осадные батареи врага, захватили от 8 до 11 пушек, много знамен, пленных, воинских запасов, и все это «во град внесошя», а остальное «огню предашя». И везде над полем боя носился торжествующий боевой клич: «Сергиев!» Вспоминая впоследствии о таких вылазках, поляки говорили, что в них участвовали и многие монахи, которые бились конными и пешими и захватывали пленных и пушки, будучи «тяжелы и вельми сильны» — «да и то мы видели, и с нами многие панове: един мних ухватил нашу полуторную пищаль и на рамо свое возложил, в мур [78] у нас унесе…» (по рассказу дворянина С. Языкова) [79] .
77
Сказание Авраамия Палицына. С. 152.
78
Мур (польск.) — стена, в данном случае — стена крепости.
79
Сказание Авраамия Палицына. С. 197.
10 ноября защитника монастыря повторили попытку прорваться к подкопному рву «тушинцев», но потерпели неудачу и с большими потерями были вынуждены укрыться в крепости. Подкоп стремительно приближался к Пятницкой башне, и следовало торопиться с его уничтожением. Учтя опыт предыдущих боев, осажденные хорошо подготовились к решающей вылазке на рассвете 11 ноября. Практически все наличные силы были разделены на три отряда, каждый со своей особой задачей; для уничтожения подкопа выделялась отдельная группа подрывников, действовавшая под прикрытием отряда сотенного головы Ивана Внукова-Тимофеева. Все отряды поначалу справились со своей задачей, и в устье подкопа был заложен заряд. Однако ратники Лисовского быстро оправились от неожиданного нападения и стремительно ринулись к Подольному монастырю, возле которого начиналась минная галерея. Когда первые из них вновь ворвались в подкоп, монастырские крестьяне села Клементьева Никон Шилов и Со-лота подорвали заряд, уничтожив минную галерею и нескольких вражеских воинов. В неравном бою погиб и командир отряда Иван Внуков, однако опасность подрыва монастырских стен была окончательно ликвидирована.
Но все же силы были слишком неравны, и осада продолжилась. А вскоре пришлось запретить вылазки: в городе началась цинга, унесшая жизнь большей части обитателей монастыря. Смертельно раненных и умирающих постригали в монахи, что прежде было обычаем лишь в отношении князей и другой знати. Наравне с воинами и простыми беженцами ужасы «осадного сидения» стойко переносили знатные женщины, принявшие иноческий образ, — «королева-инокиня» Марфа (княгиня Старицкая) [80] и «царевна-инокиня» Ольга (Годунова) [81] . Страшную опасность представляли разногласия внутри гарнизона, когда воевода кн. Григорий Долгоруков попытался завладеть казной и запасами троицких монахов, обвинив в измене казначея монастыря Иосифа Деточкина. Однако второй воевода, Алексей Голохвастов, «королева-инокиня» и архимандрит Иоасаф с помощью монастырской братии сумели защитить казначея от расправы, полностью оправдав его. Впрочем, это не внесло окончательного успокоения в ряды защитников.
80
Мария (1560 — после 1611) — дочь князя Владимира Андреевича Старицкого, убитого по приказу Ивана Грозного в 1569 г. Была выдана замуж в 1570 г. за ливонского короля Магнуса, вассала Ивана Грозного, который перешел в подданство польского короля и умер в 1583 г. в Пильтене. Около 1586 г. Мария тайно бежала в Россию и в 1588 г. была пострижена под именем Марфа в Подсосенском монастыре (7 км от Троице-Сергиева монастыря). Пережила осаду Троицкого монастыря; умерла в Новодевичьем монастыре.
81
Ксения Борисовна Годунова (1582–1622) — дочь боярина, а затем царя Бориса Годунова. В 1605 г. была выдана самозванцу Лжедмитрию I, который, надругавшись над ней, постриг ее в монахини с именем Ольга. В 1606 г., после свержения Расстриги, поселилась в Подсосенском монастыре, пережила осаду Троицы и ужасы захвата и грабежа Новодевичьего монастыря казаками И. Заруцкого в 1611 г. Умерла в Успенском Княгинином монастыре во Владимире.
Лишь немногие из них пережили зиму: похоронено, по словам Авраамия Палицына, за время осады было 2125 человек, «кроме женска полу и недорослей и маломощных и старых» [82] ; к 15 мая в строю оставалось 102 сына боярских, около 20 стрельцов, 40 казаков, 40 престарелых монахов. Но и они были полны решимости стоять до конца, отвергая все новые предложения Сапеги о капитуляции. Более того, воеводы не могли совсем предотвратить вылазки: ратники отпрашивались за стену под разными предлогами: за водой, дровами, травами и кореньями, — и по два-три человека «порознь бродяще смерти искаху». Поляки, видя легкую добычу, бросались на них, и тогда все вышедшие собирались вместе и неизменно побеждали. Нам трудно понять дерзновение этих простых людей, такое их упование на помощь Божью и уверенность в покрове преподобного Сергия…
82
Сказание Авраамия Палицына. С. 169.
Летом 1609 г. враг предпринял еще два штурма, но и они окончились неудачей. Обстоятельства отражения последнего из них, в котором принял участие тушинский полковник Зборовский, наиболее поразительны не только для современников, но и для потомков. Менее 200 защитников монастыря приготовились 28 июля принять смерть в бою с 12 тыс. «тушинцев», однако бой для них даже не начался. В предутренней темноте разноязычные (польские и русские) штурмовые колонны, перепутав время выступления, вразнобой двинулись к монастырским стенам, но столкнулись между собой и приняли друг друга за врагов. Началась сумятица, в которой погибли многие «тушинцы», а приступ был сорван. Пораженные невероятной неудачей и грозными видениями, стан Сапеги покинули несколько атаманов со своими станицами.
Вместе с тем однажды «троицкие сидельцы» нашли осадный лагерь полностью оставленным: Сапеге на время пришлось увести свое войско против Скопина-Шуйского, шедшего на помощь Москве из Новгорода. А в октябре из полков князя Михаила привел в Троицу свежий отряд (ок. 300 человек) воевода Давыд Жеребцов.
Ясачное знамя с двуглавым орлом. Фрагмент гравюры второй половины XVII в.
Авторитетный полководец навел свой порядок со снабжением ратников монастырскими запасами и активизировал вылазки из монастыря. Впрочем, поначалу его обученные «премудростям немецкого ратного строя» отборные воины испытали конфуз. На первой же вылазке они попытались показать свое ратное искусство, но были с позором опрокинуты «тушинцами» и спасены только помощью старых троицких защитников. Эти-то «простецы» и поведали Давиду Жеребцову свою воинскую науку: «Мы, государь болярин, прежде сего прося у чюдотворца Сергиа помощи, малоурядно исхаживали… Яко овцы исходихом, пастырь же наш сам промышляя и не погуби нас николи же» [83] .
83
Сказание Авраамия Палицына. С. 192.
Через несколько месяцев, в январе 1610 г., приблизились войска Скопина-Шуйского, и враг в панике бежал, так и не сумев сокрушить ни стен обители, ни тем паче духа ее защитников. Многими чудесами прославилась обитель во время этой бедственной осады, показав пример всей России и заронив надежду на преодоление Смуты.
Ситуация, когда обе стороны в войне состоят из соотечественников и единоверцев, не имеющих отличий во внешнем виде и образе боя, вынуждает искать новые способы опознавания «свой — чужой». В Смуту для этого не годились даже хоругви: и Лжедмитрий I, и законный царь давали своим подчиненным знамена с двуглавыми орлами, а, к примеру, полковой стяг князя Пожарского содержал тот же сюжет, что и одно из знамен гетмана Сапеги («Иисус Навин на коленях перед архангелом Михаилом»). Столкнувшись с такой проблемой в первых же боях, Лжедмитрий I накануне битвы при Добрыничах (1605) приказал своим всадникам из числа «москвитян» надеть поверх доспехов белые рубахи, для отличия от бойцов Годунова [84] . Однако такое свидетельство о боевом внешнем знаке отличия является единственным для всей эпохи Смуты.
84
Паерле Г. Описание путешествия Ганса Георга Паерле… // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Т. 2. СПб., 1859. С. 164.