Военные пацаны (сборник)

Ефремов Андрей Николаевич

Уставшие гости впадают в ступор, сил только и хватает на то, чтобы вымолвить:

– А кющять, панимаещь? Мы такую ответственную операцию провели, устали.

– А свэта нэту, дарагой, ничего не видно, где мука, где баращек – непонятно! Свэт совсем ушел, панимаещь. – Это древний полуслепой узловатый дедушка в зеленой тюбетейке на седой голове и с клюкой в морщинистых руках с лавочки слово вставил. – Вот только с утра про вас вспоминали, мамой клянусь!

Из женской половины раздается:

– Да-да, правильно сынок говорит, утром как встали, так первым делом вспоминать начали! Бабушкой Бэллой клянусь…

– …Кто там, внучка? – с астматическим

придыханием скрипит всеми уважаемая бабушка Бэлла. – Никак сам Печорин приехал?

Сокрушенно всплеснув руками, гостеприимные домочадцы дружно подымают гомон:

– В город за свечками-спичками съездить не можем!

– Аккумулятор-мулятор зарядить нечем, панимаещь!

– На телевизор только смотрим, совсем не включаем: не показывает!

А хоть бы и показывал, что там смотреть-то? Что ни фильм, так чуть ли не каждый эпизод цензурой закрывается, а шариатские казни смотреть – уже неинтересно, приелось.

– Даже не знаем, к чему там передовое человечество призывает, панимаещь…

– Погода совсем непонятная какая-то…

– А как там у вас?..

– Как здоровье тетушки Фатимы?..

– А правду говорят, что в соседнем ауле дождя не было?

Все-таки хозяева обращают внимание на то, что гости не то что ответить, от усталости даже на ногах толком стоять не могут:

– Нет-нет, мы вас просто так не отпустим, укладывайтесь-ка спать…

Количественный состав сводного отряда милиции и на этот раз стандартный: двадцать пять крепких лбов. Из них человека четыре-пять – командир с замами. Все ребятки свойские, знающие свое дело, притертые. В том числе и командиры. Но вот Топорков…

Костя Топорков был вполне нормальным парнем – в том понимании, которое вкладывают в это определение простые менты. До тех пор, пока его не назначили начальником штаба сводного отряда. Этот высокий титул сломил неокрепшую, толком еще не повзрослевшую душу маленького человечка, но зато укрепил, и довольно твердо, мысль о своей исключительности в этом огромном мире.

Следует отметить, что в воинских коллективах, а тем более в периоды боевых действий враждебные чувства в коллективе проявляются не реже, чем дружеские, – это не секрет. Малейшие человеческие недостатки в характере, слабости выпячиваются здесь самым невероятным образом: все же на виду, и никуда от этого не деться. Как бы это ни скрывалось, но главную роль в проявлении и негативного, и позитивного в характере человека играет страх смерти. Именно это затаенное и глубинное чувство тревоги делает человека таковым. Индивид начинает жить подлинной жизнью, становится самим собой. Маска, которую он носил в мирное время, в зоне боевых действий размывается полностью: коллективу сразу становятся видны как недостатки, так и достоинства каждого. В человеке, которого хорошо знал до первой командировки на войну, можно открыть много нового, ранее неизвестного, причем открыть в нем можно кучу как положительных качеств, так и негативных, нередко и пародийных, уродливых. При всем желании свое внутренне «я» некуда спрятать: все как на ладони. Если в мирное время человек был неприметным трусишкой, на войне он становится откровенным трусом; если был смелым, то становится героем. Если был сволочным, то и будет сволочью, разве что масштабом покрупнее.

В свое время к Топоркову приклеилось прозвище «перидромофилист» – это не ругательство, так называют людей, коллекционирующих железнодорожные билеты. Ну, к примеру, как филателист – собиратель марок. Билетов

у него накопилось аж девять штук, ибо передвигаться на оленях и летать на самолетах часто приходится, а вот на поездах – экзотика: железка до некоторых мест на севере толком еще не дошла. Причем один билет был с его фамилией, чем он очень гордился; другие ему отдавали знакомые ребята, в разное время вернувшиеся из отпусков.

Коллекционерство – это болезнь. Ее Костя подхватил, будучи в отпуске, двигаясь на поезде из Москвы в Орел и обратно. Понравилось невероятно: перестук колес, покачивание вагона, быстро меняющиеся пейзажи в окне, натюрморты на откидном столе, дивными вечерами приятное общение со славными попутчиками – романтика… Правда, один билет у него сперли вместе с деньгами на обратном пути, поэтому и сохранился только один.

Билеты выезжающим в отпуск парням Топорков имел привычку заказывать заранее и сильно обижался, если кто-нибудь забывал о «заказе» и где-нибудь в аэропорту за ненадобностью попросту выбрасывал свои железнодорожные билеты.

Представьте: ждет заядлый «перидромофилист» эти самые бумажки три месяца, а то и больше, от нетерпения места себе не находит; человек возвращается, а проездных билетов нет! Костя начинает грязно ругаться: вот ты, мол, такой-сякой, «нехороший человек»!.. Кому ж приятно такое выслушивать? Так Топорков и стал «перидромофилистом». Возможно, по этой же причине и всех друзей растерял.

Реактивное состояние от назначения на должность начштаба отряда не заставило себя долго ждать. Наверняка многие знают таких людей – вроде бы ничего собой не представляют, не особо и значимые; но как только к их имени с фамилией пристегивается слово «зам» или, не дай бог, «нач», так сразу же меняется не только характер, но, кажется, даже и внешность. Сам того не замечая, Топорков превратился в важный мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть от ощущения своей значимости в деле спасения мира, сформированного на основе его потрясающе дремучего невежества. Причем свое невежество он искусно прикрывал нездоровым всезнайством, при любом удобном случае готовым его продемонстрировать, и даже иной раз называл сам себя не иначе как «очень влиятельной фигурой в определенных кругах». Внимательно следил за успехами своих коллег, с тем чтобы чужие заслуги моментально приписать себе, о чем незамедлительно докладывал начальству.

Также в корне изменилась и разговорная речь: словарный запас стал богаче, заковыристей, как-то бюрократически цветастее. Фразы обрели форму лозунгов, каждое слово заимело некую подоплеку. Если нечего было сказать, то и молчал как-то многозначительно. И откуда что берется? Картину портит и то, что человек имеет только власть, а вот авторитета или, на худой конец, уважения коллектива – никакого. Трус. Ни разу за все время не выехал ни на одно боевое задание. Просто жил и работал в центре группировки да с бумажками возился – награды себе выписывал.

Следует отметить, что должность дается человеку только на срок командировки; по возвращении домой он остается в той же должности, в которой пребывал до того. То есть никаких привилегий по месту основной службы он не получает, но память у ребят долгая, крепкая. Некоторые этого не понимают.

Но и Топорков не есть главное в рассказе, просто будем иметь данный факт в виду. Тем более что мыльные пузыри, как показывает практика, имеют свойство рано или поздно лопаться. Так оно, собственно, и случилось, поэтому, думаю, дальше раскрывать образ Топоркова не стоит, пусть сам по себе существует – для связки глав.