Военные преступники Черчилль и Рузвельт. Анти-Нюрнберг

Усовский Александр Валерьевич

Самоубийство прагматичных немцев не устраивает ни в коем случае. Поэтому 1 мая германские газеты выходят с заголовками, ошеломившими благонамеренных немцев, – оказывается, День международной солидарности трудящихся – это «ОБЩИЙ ПРАЗДНИК НЕМЕЦКОГО И СОВЕТСКОГО НАРОДОВ».

3 мая народным комиссаром иностранных дел назначается Вячеслав Михайлович Молотов. Литвинов, чья политика вступления СССР на любых условиях в любые блоки, лишь бы они были антигерманскими, потерпела полный и безусловный провал, отправлен в отставку; таким образом, у немцев появляется шанс воспользоваться сменой руководства советского Наркоминдела, вступив в переговоры с Советским Союзом. Речь не идет о военном союзе – хотя в руководстве Германии достаточно

прорусски настроенных деятелей, и еще больше их среди военных, но если бы немцам удалось КУПИТЬ хотя бы дружественный нейтралитет Сталина в предстоящей войне, то это был бы грандиозный успех! Если СССР хотя бы просто останется в стороне в предстоящей схватке, то шансы Германии на успех в предстоящей битве мгновенно вырастают от призрачно-безнадежных до умеренно-негативных. Если же Сталин будет благосклонно нейтрален и окажет содействие Германии в снабжении ее промышленности сырьем и полуфабрикатами, то шансы увеличиваются многократно.

Но немцы знают, что англичане и французы старательно завлекают Советскую Россию в антигерманскую коалицию. И посему задача привлечь СССР на сторону Германии является весьма нетривиальной…

*

Правда, эта задача облегчается для немцев тем, что Англия и Франция, уверенные в своем безусловном превосходстве над Третьим рейхом, вербуют русских неторопливо, без азарта; к тому же они предлагают Советскому Союзу вступить в войну на стороне Польши – то есть понести военные потери, рискнуть людьми, техникой, территорией, будущим страны, в конце концов (ведь военное счастье изменчиво…). Логично было бы товарищу Сталину услышать от союзников какие-то внятные предложения о компенсациях за подобный риск.

Сталин терпеливо ждет от англичан и французов этих предложений. Совершенно напрасно! Союзники в обмен на УЧАСТИЕ в предстоящей войне не предлагают Сталину НИЧЕГО! Миссия англо-французских союзников, просидев несколько летних недель 1939 года в Москве, так и не смогла ничего внятно предложить Советскому Союзу – кроме добрых пожеланий. Советской стране предлагалось выступить на стороне «демократических» стран («санационная» Польша с ее концентрационным лагерем в Картуз-Березе – демократия? Хм…) и пролить кровь своих сынов во имя торжества «общечеловеческих ценностей». Хорошо. А кроме того?

А кроме того – шиш да кумыш. СССР в этой ситуации выступал классическим «таскателем каштанов из огня» – для англо-французов. Нам это было надо?

Союзники пугали Сталина тем, что следующим после Польши будет СССР. Ну-ну. С какого такого перепугу Гитлеру затевать войну на бескрайних русских просторах, когда за Рейном стоит англо-французская танковая армада в пять тысяч единиц? Он же не клинический идиот!

Германия же готова за НЕУЧАСТИЕ в этой же войне предложить Сталину ВСЕ…

ГИТЛЕРУ БЫЛО ЧТО ПРЕДЛОЖИТЬ СТАЛИНУ взамен его неучастия в предстоящей германо-польской войне, кроме уверений в любви и преданности. И он очень хотел, чтобы Сталин понял это. В мае, июне, июле 1939 года прошло несколько встреч советника германского посольства Хильчера с А.И. Микояном и германского посла фон Шуленбурга – с В.М. Молотовым. Немцы старательно предлагали дружбу и кошелек – русские определяли условия, при которых эта дружба и этот кошелек могут быть приняты. И лишь тогда, когда Берлин скрепя сердце согласился на советские условия, В.М. Молотов в своей речи 28 июля вскользь оборонил: «Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами мира, в том числе и с Германией».

Это была отмашка – и немедленно началась подготовка к заключению кредитного соглашения, которое должно было стать экономической предтечей Пакта о ненападении, подписанного 23 августа 1939 года. Без которого начинать войну с Польшей означало для Германии ввязываться в конфликт, в котором противоборствующая сторона была величиной неизвестной, стремящейся к бесконечности. Нужно было снизить уровень рисков. И поэтому немцы соглашались на любые экономические условия русских – ПАКТ ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ПОДПИСАН! И он был подписан.

А секретные протоколы к этому Пакту стали определением доли СССР, получаемой им с военной добычи Германии за свое НЕУЧАСТИЕ в войне на стороне Польши. Западная Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, Бессарабия и Финляндия (ухитрившаяся все-таки отстоять свою независимость), захваченные Советским Союзом в 1939–1940 годах, вовсе не были ВОЕННЫМИ приобретениями СССР в рамках Второй мировой войны, как считают некоторые. На самом деле это была цена советского нейтралитета, выплаченная Советскому Союзу Германией.

Советский Союз пошел на подписание Пакта с Германией потому, что условия этого Пакта были значительно более выгодными для СССР, чем условия гипотетических договоров с Польшей, Англией и Францией. А остаться в стороне от предстоящей германо-польской войны СССР просто не мог.

Подписание Пакта о ненападении между Германией и СССР

Он был вынужден выбирать из двух зол для себя наименьшее – либо Пакт с Германией, нейтралитет в будущей войне, и в оплату за него – определенные экономические преференции и территориальные приобретения. Либо военный союз с Польшей, Англией и Францией, априори более тяжелый, поскольку этот союз включал в себя участие в войне, военные риски, неизбежные потери, гибель людей и утрату значительного количества материальных ресурсов (военной техники, строений, кораблей). НЕ ВКЛЮЧАЮЩИЙ в себя (хотя бы в виде дополнительного протокола) поставок жизненно необходимых для СССР станков, оборудования, технологий, инструмента, оборудования и материалов. Заведомо не дающий Советскому Союзу возможности получить новейшие образцы военной техники. И уж однозначно – ни о каком территориальном расширении СССР в этом случае не могло бы быть и речи.

*

Отказ Сталина участвовать в запланированной западными «союзниками» войне на стороне Польши – это на самом деле был крутой поворот всей советской внешней политики. Это фактический отказ руководства Советского Союза (Сталина и его окружения) от пропагандируемого до этого два десятилетия подряд пролетарского интернационализма (одного из краеугольных камней в большевистской идеологии). По большому счету – отказ от концепции «мировой революции любой ценой». Впервые за время существования Советского Союза у него появились пока еще невнятно озвученные, но уже достаточно определенные «национальные интересы» – это был главный итог провала миссии генерала Думенка.

Факт отказа Сталина от союза с Англией и Францией означал лишь одно – окончательную победу во внешней (и частично во внутренней) политике СССР иной, кардинально отличной от прежней интернационал-большевистской доктрины. А именно – отныне примат превосходства русских национальных интересов над интересами «мирового коммунизма» (а заодно и над интересами мировой вненациональной олигархии) становился определяющим фактором во всех действиях советского руководства.

Вместо «западника» Литвинова пришел откровенный националист Молотов, и вместе с его приходом кардинально изменилась вся политика СССР в Европе и в мире. Разумеется, не по воле Молотова – таково было решение Сталина.

А разве не так?

Максим Литвинов (известно, кто по национальности) вел свою внешнюю политику, целью которой было вхождение (пусть и на правах enfant terrible) Советского Союза в «мировое сообщество», как он это понимал. Его линия была линией интернационал-большевистского руководства СССР, космополитов без флага и родины, для которых Советский Союз был лишь плацдармом для мировой революции и источником ресурсов для мирового коммунизма. На судьбу русского народа им было плевать с высокой колокольни.