Военные приключения. Выпуск 1

Серба Андрей Иванович

В ночь на первое сентября в польских деревнях справляли «дожинки». Старый и славный народный праздник, от которого, казалось, всегда веяло ароматом свежеиспеченного хлеба из зерна нового урожая, взятого из полного, после недавнего обмолота, амбара; праздник, после которого ждали студеной, снежной зимы; праздник, на котором хозяева, садясь за стол, клали на домотканые скатерти тяжело гудящие натруженные руки, а женщины, весь день хлопотавшие у печи, разгибали наконец, сладко потягиваясь, согнутые в бесконечных заботах по дому и в работе на жнивье спины. Солдаты тоже не спали в казармах, особенно новобранцы из селян. Даже муштра на плацу, ежедневные утомительные занятия и марши не могли их заставить забыть про «дожинки». Солдаты тихо перешептывались

в темноте, примолкая, заслышав шаги дневальных…

Первого сентября 1939 года в четыре часа сорок семь минут утра майор Сухарский, командир польской военной части Вестерплатте под Данцигом, послал в военное министерство в Варшаву сообщение по радио: «Немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн» в четыре часа сорок пять минут открыл по нам огонь из всех орудий. Обстрел продолжается. Жду ваших указаний».

В этот же час силы вермахта начали наступление на территорию Польской республики на всех участках границы. Вскоре, подавив сопротивление, немецкие танки, окрашенные в зловещий черный цвет, вышли на дорогу к Ченстохове.

Гауптман Фабиан, удобно расположившись за складным столиком в полевом радиоцентре, задумчиво водил острой ножкой циркуля по крупномасштабной карте Польши. Жирно проведенные красным карандашом стрелы на сероватой немецкой карте, обозначили путь, по которому двигались мотомеханизированные группы абвера под командованием опытных офицеров Шнейдера, Булана и Енша, получивших приказ внезапным ударом парализовать разведцентры противника и захватить все имеющиеся в них материалы.

Иголочка циркуля, мирного, блестящего никелем чертежного инструмента, сделанного из крупповской стали, безжалостно втыкалась в пройденные специальными группами пространства чужой территории, оставляя на бумаге ровные дырочки, словно отметки пулеметных очередей с машин люфтваффе, повисших над дорогами. За спиной гауптмана попискивала рация — командиры групп каждые полчаса сообщали о ходе операций. Один из радистов немного повернул верньер настройки приемника. Из динамика рванулся резкий, захлебывающийся на высоких нотах голос.

— Прибавьте громкость, ефрейтор! — не оборачиваясь, приказал гауптман. — Говорит фюрер!..

В десять часов утра в Берлине Гитлер выступил с речью в рейхстаге:

— Сегодня ночью немецкая территория была обстреляна солдатами Польши. С пяти часов сорока пяти минут мы отвечаем на обстрел и, начиная с данного момента, отплатим бомбой за каждую бомбу!.. — напрягая на длинной жилистой шее взбухшие веревками вены, кричал фюрер с трибуны, не зная, что по халатности чиновников, готовивших речь, в нее вкралась ошибка во времени на целый час. Но даже если бы он и узнал об этом, то только презрительно скривил губы под усами-щеткой: какая разница, часом раньше или позже приступить к окончательному покорению всей Европы, всего мира!

Началась Вторая мировая война…

Глава I

Переходя улицу, пан Викентий незаметно оглянулся. Так и есть — подозрительный тип, увязавшийся за ним на перекрестке, не отставал — прохожих было немного и обнаружить слежку не представляло особого труда, к тому же преследователь не особо прятался. Сделав равнодушное лицо, он упрямо шагал и шагал за паном Викентием, останавливаясь, когда останавливался тот, и снова двигаясь следом, когда Марчевский отходил от стены с наклеенным на нее очередным приказом военного коменданта или вставал с еще не просохших после недавно сошедшего снега — середина марта — садовых скамей на скверах.

И, как на зло, ни одного трамвая! Можно было бы на ходу вспрыгнуть на площадку, а потом, так же внезапно, соскочить и скрыться в проходных дворах. Или доехать до конечной остановки на окраине и там избавиться от назойливого соглядатая другим способом. Не тащить же за собой хвост к квартире Зоси? Только этого не хватало! В том, что хвост прицепился к нему не при выходе из подъезда Зосиного дома, пан

Викентий был полностью уверен. Он всегда тщательно осматривал улицу, прежде чем выйти, — сначала из окон квартиры, потом из окна лестничной площадки и через стекло двери парадного. Да и кому знать, что он сейчас живет у Зоси? Эта квартира была занята ею уже после начала войны, и просто счастливая случайность свела их вместе в начале октября тридцать девятого. Иначе не нашел бы ее в жуткой круговерти кровавых событий столь скоротечной и столь же позорной войны.

Жены пан Викентий лишился в первую же бомбежку. Был дом, семья, уважение сослуживцев, заманчивые перспективы в продвижении по ступеням лестницы, ведущей наверх, к новым чинам и наградам, а теперь нет ничего. Кроме Зоси — доброй, милой Зоси. И ненависти. Нет, не той ненависти — яростной, туманящей мозг и бросающей с саблей в руке впереди эскадронов улан на немецкие танки, а другой — расчетливой, холодной, сосущей изнутри сердце, гложущей, как червяк, денно и нощно, в неутолимой жажде ударить по врагу побольнее и как можно больше раз, храня себя для новой и новой мести… Пусть даже придется долго ждать удобного момента. Но миг этот будет, обязательно будет! По крайней мере, пан Викентий сделал все для того, чтобы такой момент наступил поскорее.

Сегодня он уже второй раз приходил на условное место для встречи со связником. Тот должен был ждать его начиная с 1-го числа этого месяца по понедельникам, средам и пятницам ровно в половине второго часа дня в маленьком помещении касс кинотеатра «Зевс». В это время редко бывали посетители, желающие приобрести билет на просмотр немецкой кинохроники или старого фильма про ковбоев. Не те времена — сейчас людям не до кино. Поэтому для встречи Марчевский избрал именно кассы кинотеатра — меньше возможности для случайных совпадений, поскольку он и связник не знали друг друга в лицо. Только условные знаки для опознания друг друга и пароль.

Но связник не появлялся. Может быть, посланец Марчевского не дошел до новых друзей. Или ему не поверили? Нет, должен был дойти, должны поверить — пан Викентий нашел именно такого человека, который и дойдет и вызовет доверие у тех, кто теперь должен стать его друзьями.

Надо избавляться от непрошеного спутника на прогулке. Марчевский знал, что его ищут. Ищут разные люди и с разными целями. С одними он сам желал встретиться, с другими — нет. Увязавшийся за ним господин в темном пальто и широкополой шляпе был явно не из тех, с кем пану Викентию хотелось бы увидеться. Марчевский прибавил шагу, направился в сторону тихих улочек, скрывавших развалины от прошлогодних бомбежек. Больше не оглядывался — понял, что тип в широкополой шляпе так просто не отвяжется.

Пан Викентий невесело усмехнулся — многие из хорошо известных ему приемов избавления от слежки оказались непригодными в условиях оккупации. Но первая растерянность уже прошла. Мозг работал четко, выискивая наилучший вариант. Однако тревожное чувство, возникшее, когда он заметил господина в темном долгополом пальто, не исчезало, а наоборот, усиливалось. Ни к чему сейчас такие приключения, ни к чему. Слишком многое поставлено на карту, сделан важный ход, даже не ход… Принято серьезное решение и осуществлены меры для его реализации, а тут возникают осложнения. Сначала надо бы дождаться ответа на сделанные предложения и только потом встречаться с кем бы то ни было. Марчевский с сожалением вспомнил о Мокотовском поле в старой, еще довоенной Варшаве. Вот где было удобное место для встреч и неожиданных исчезновений! Там собирались тысячи людей, преимущественно безработных, которым некуда было девать свободное время. Некая своеобразная, стихийно возникшая биржа с неограниченным выбором дешевой рабочей силы. В толпе проще простого затеряться. Но сейчас не было ни Варшавы, ни Мокотовского поля… Была полупустая улица без трамваев, редкие прохожие, жавшиеся к домам, быстро шагавший но грязному, покрытому лужами асфальту тротуара Марчевский и его молчаливый преследователь.