Военспец. Чужое лицо
Шрифт:
После некоторых размышлений он решил ехать в Москву с малым обозом. Взять для пробы пару малых пушек и одну большую – вдруг какая-то загвоздка? Не возвращать же весь обоз, если он велик! Поджимало время, да и деньги подходили к концу. Много ушло на покупку рудника и завода, оснастку, пороха, ядер, жалованье рабочим. А доходов пока никаких. И если казна пушки не купит, он разорится. Производство придётся останавливать, а завод и рудники продавать. Было бы обидно.
Андрей стал вызнавать через купцов, где сейчас
До Москвы добирались три недели. Дороги грунтовые, тряские. Пушки с лафетов сняли и уложили на телеги. Получился целый обоз из пяти подвод. Скорость передвижения невелика: двадцать – двадцать пять километров в день. К вечеру искали постоялый двор, ели и ночевали там. Одного из ездовых Андрей оставлял на ночь у подвод – стволы вполне могли своровать, медь имела хорошую цену.
В Первопрестольную прибыли в конце июня. Народу на улицах было много, но стрельцов в их заметных кафтанах не было видно вовсе, чему Андрей был очень рад – он испытывал к ним неприязнь. Молодец молодой царь, дал укорот стрелецкому племени!
Постоялый двор нашли на окраине. Так и дешевле, и с пушками как-то неуместно в центр города ехать – не война. А на следующий день Андрей один отправился в Пушечный приказ.
Располагался он на углу от Кремля, рядом с Кузнецким мостом. Тут же было литейное производство пушек. Странно: производство жаркое, дымное, шумное – и рядом с резиденцией царя. И воздух он него не очень чистый, и пожары могут быть – ведь плавильные печи работают непрерывно, на ночь их не погасишь, температура должна поддерживаться постоянно высокая, иначе плавка получится плохая.
Разумеется, что в Пушечном приказе Андрея никто не ждал. Пока он пробился к дьяку, не одному чиновнику денежку дал.
Дьячков в приказе было два – вроде министров оборонной промышленности.
Андрей отвесил лёгкий поклон, шапку снял. Что делать? Не Европа, любят в России чинопочитание.
– Заводчик из вятских краёв, Андрей. Литейной мануфактурой владею, пушки лью. Вот привёз три штуки: две малые, двухфунтовые, и одну большую, четырёхфунтовую.
Дьяк неторопливо поднял голову и лениво осмотрел Андрея:
– Мои люди пушки смотрели, стрельбой испытывали?
– Нет покамест.
– Иди к подьячему Волобуеву, передай ему – я велел испытать.
– Я пушки с обозом доставил, – уточнил Андрей.
– Экий ты прыткий! Через месяц приезжай, а то и через два.
Андрей ничего не успел вымолвить в ответ: дверь резко отворилась и, пригнувшись под притолокой, вошёл сам Пётр. За ним последовала многочисленная свита, но какая! Граф Апраксин, граф Головин, граф Толстой… В немаленькой комнате дьяка сразу стало тесно от людей.
– Ты почто пушек новых в войско мало даёшь? – Было видно, что Пётр сердит – он грозно топорщил усы.
Дьяк тут же вспотел, лицо его покраснело. Он стащил с головы шапку и отвесил царю поклон:
– Дык, ваше величество, меди да бронзы не хватает.
Свита оттеснила Андрея в сторону.
Щека у Петра задёргалась в нервном тике – неисполнительности он не терпел. Но вроде и вины дьяка не усматривалось. Ежели сырья нет, из чего пушки лить?
– Скажу, чтобы колокола с церквей снимали! – в сердцах бросил государь.
По комнате пронёсся вздох свиты. Нехорошо колокола снимать – для церкви поруха.
Пётр резко повернулся, и взгляд его упал на Андрея, скользнул в сторону. Царь сделал шаг, другой, потом резко остановился и обернулся:
– Андрэ?
– Он самый.
– А почему не в офицерском платье?
– Не взыщи, государь. Тифом заболел, еле выкарабкался. В отставку ушёл.
– Прискорбно. А тут-то, в приказе, что делаешь? Насколько я помню, ты инженер.
– Так и есть. Уйдя в отставку, рудник медный купил и мануфактуру. Пушки лью.
У царя брови поднялись в удивлении.
– Полезное дело делаешь! Посмотреть хочу, сам. Если дрянь – не обижайся, велю батогами бить.
– Так на постоялом дворе пушки…
– Почему сразу не привёз?
– И без пушек к дьяку едва пробился. Говорит – месяц или два жди.
Пётр повернулся к дьяку. Тот сделался пунцовым, глаза округлились – на расправу Пётр был скор и крут.
– Ах ты, собака! Не посмотрю, что боярин! Так-то ты волю государя исполняешь? Так за дело радеешь? К тебе человек сам пришёл, а ты?!
Пётр выхватил трость из руки одного из графов и стал ею бить дьяка. Тот молчал, только руками прикрывался.
Получив несколько ударов, дьяк взмолился:
– Сам посуди, государь: человек для приказа новый, какие пушки льёт – неведомо. Испробовать надо!
– И для этого два месяца потребны?
Пётр ударил дьяка ещё пару раз для острастки и отбросил трость.
– Завтра чтобы пушки в Преображенском были! А ты пушкарей, порох и припасы обеспечь. И чтобы сам был – проверю. День даю для испытаний!
Государь со свитой вышел.
Дьяк упал в кресло, достал платок и утёр окровавленный нос.
– Из-за тебя всё! – прогундосил он, обращаясь к Андрею.
– А поворачиваться шибче надо! – парировал тот. – Я месяц с Хлынова обоз вёл, а он испытывать два месяца собрался! – Андрей был зол на дьяка.
– Ты бы сказал прежде, что инженер, что обучен да что с государем знаком…
– А что, от этого мои пушки лучше станут?
Дьяк не ответил. Он приложил платок к распухшему носу, шмыгнул им.