ВоенТур 3
Шрифт:
Пока осуществлялись мероприятия по дезинформированию противника и его разведки, люди деда Павла и скудные истребительные силы, которые нам смог выделить фронт, по общему плану занимались уничтожением бомбардировочной авиации немцев. Не всегда мы прибегали к прямому уничтожению самолетов, иногда было выгодней уничтожить склад ГСМ или бомб, иногда места размещения пилотов и авиатехников.
Самым тяжелым моментом, были пожалуй ежедневные объяснения с комфронта и его начальником штаба. Я их понимал — с них Москва требовала немедленного результата.
Ровно через неделю, в полдень, маршал Тимошенко вызвал всех нас, включая командиров
— На сей раз,- произнес маршал,- вы получите задачу, как я уже сказал, соответствующую вашим силам.
И отдал устно по карте приказ о нанесении контрудара во фланг и тыл полоцкой группировке немцев в общем направлении на Лепель глубиной около 100 километров. Помимо устного приказа в тот же день был отдан и письменный, несколько конкретизировавший первоначальный.
Этими действиями предполагалось остановить противника, наносившего главный удар в стык двух нашихфронтов. В течение ночи он должен был быть выполнен, а на следующий день на основе имевшихся данных, уточнить его направление и сроки. Разведка помоглауточнить– немецкиечасти должны были выйти к Полоцку в районе Крестище, и войска нового направления должны быть обеспечены поддержкой авиации.
После этого, маршал отозвал генерала Филатова и меня в сторону и дал еще одно негласное распоряжение:
— В 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса, командиром 6-й артиллерийской батареи 14-го гаубичного полка служил сын товарища Сталина, старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили. Это большая ответственность для всех нас.
«Бля#ь!!! Как я мог забыть?» — молнией сверкнула в голове паническая мысль. Необходимо было что-то быстро придумать. Но по быстрому ничего толкового в голову не приходило и я на время отпустил эту проблему.
Глава 22
Они приехали ровно за сутки до начала запланированного контрудара. Штабная «эмка» зарулила в расположение штаба дивизиона, легко пройдя через все наши КПП. Часовой у штаба сразу же доложил о приезде неожиданных гостей и я некоторое время разглядывал их изнутри штабной палатки, находясь в тени и вне поля их зрения. Меня очень удивило, что ни один пост не сообщил об этих гостях. А скоро я понял, почему это произошло: за оцеплением стояла полуторка и пара мотоциклов с коляской. Людей от силы пара отделений, правда как на подбор и поголовно вооружены автоматическим оружием. Дежурный по штабу тоже не удивился. Невольно обратил внимание на пулевые отверстия в ветровом стекле.
После того как дверь «эмки» открылась, из нее вышел уже хорошо знакомый батальонный комиссар, который на самом деле служил в особом отделе штаба фронта и какой-то новый командир с четырьмя шпалами в зеленых петлицах, и фуражке с таким же околышем. На груди у пограничника было два ордена — Красное Знамя и «Звездочка».
«Вот значит как погранец… боевой… и в немалых чинах… » — с удивлением ворохнулась мысль в голове. «Интересно, что ему надо?»
Полковник был явно славянином — русые волосы, высокий лоб, светлые глаза и широкие плечи с узкой талией. Форма, состоящая из френча защитного цвета с накладными карманами и синих галифе с ухоженными сапогами, сидела как влитая… «Кадровый…» — сделал я однозначный вывод.
В отличи от этого командира, я ходил в обычном красноармейском хебэ, пилотке и брезентовых сапогах. Когда-то и я тоже выглядел так, как этот бравый командир. Прищурив глаза, попытался разглядеть цвет канта на петлицах. От этого зависело, строевой командир перед мной или политработник. Кант был золотистый, что однозначно указывало что это не партейный товарищ…
И еще я заметил небольшую деталь: большой палец правой руки загипсован.
Приехавшие командиры почему-то не спешили отходить от машины, что-то обсуждая. Вскоре отойдя в сторону, они присели за поваленным деревом. Майор ленивым движением вытянул из кармана пачку «Казбека» и зажигалку. Полковник достал из портсигара в нагрудном кармане сигарету и поставил ногу на ствол. Майор чиркнул своей зажигалкой и они прикурили от нее. Оба сделал по глубокой затяжке. После этого пограничник снял фуражку провел куском бинта по своему потному лбу, присел, и, закинув ногу на ногу, снова затянулся.
Ну вот, похоже представление продолжается… Изредка они поглядывали на штабную палатку и на окружающих, как бы подтверждая друг другу, мол, да, именно это я и имел в виду. Через какое-то время подойдя к машине, батальонный комиссар Барсуков встал у дверцы и вытащил планшетку. У меня сложилось твердое мнение, что они ожидали, когда на них обратят внимание.
Наконец они не спеша, вразвалочку пошли к с нашей палатке. Войдя в нее, они прошли к обшарпанному раскладному столу.
— Здравствуйте, товарищи — особист вскинул руку к фуражке. — Это полковник Мисюрев, заместитель наркома Госбезопасности Белорусской ССР товарища Цанавы.
Это был первый сравнительно высокий по званию представитель НКГБ, оказавшийся в расположении бригады. Я внутренне подтянулся и вышел навстречу гостям, но не один, а взяв с собой начальника штаба и подвернувшегося рядом комбата зенитчиков.
— Здрасть! — нестройным хором ответили ему все присутствующие в штабной палатке.
— Здравствуйте, товарищи. — с легкой приветливой улыбкой отдал честь Мисюрев.
По тембру его голоса сразу стало ясно, что он не местный, как я и предполагал. Он кивнул, и в его глазах мелькнула лукавая насмешка. Но выражение лица человека, стоящего передо мной, не отличалось такой же чистотой, как его френч и сапоги.
— Прошу меня простить, товарищи — полковник мастерски изобразил легкое смущение и, посмотрев мне прямо в глаза, спросил — Товарищ полковник, где мы можем с Вами переговорить наедине?
Возникшая неловкая пауза слегка затягивалась. Я указал на поваленное дерево, где он с особистом недавно курил и развернувшись двинулся в ту сторону, бросив НШ:
— Пока ты за старшего. — Тот в ответ понимающе кивнул.
Полковник, дойдя до поваленного дерева огляделся, полез в карман и слегка нерешительно спросил — можно ли закурить?
Я коротко кивнул, но не удержался и съязвил:
— Вроде недавно курили…
— Все так… Но с началом войны, стал дымить намного больше… и ничего не могу с этим поделать…
— А мне вот удается сдерживать себя в этом деле…
— Даже не начинали?
— Да нет… было дело, но сумел бросить.
— Где это вы? — Я кивнул на его загипсованный палец.
— «Мессер» на дороге, третьего дня обстрелял. Водитель убит, а мне вот рикошетом палец сломало. — Вы — «кадровый»? — спросил он. Я кивнул. — Я тоже, — ответил он. — В 24-м начал службу рядовым на заставе…