Воин ночи

Маслов Илья Александрович

Но что это? Повелитель вампиров не успел еще подать знака к началу штурма, а над развалинами рухнувшей стены неожиданно поднялись человеческие фигуры с оружием в руках. Они безмолвно двинулись вперед, на бесконечно превосходящего их в численности врага, и даже Хейд на миг потерял внутреннее равновесие, когда пригляделся к воинам князя Лютобора.

Арии шли в последний бой. Сняв жалкие лохмотья, оставшиеся от одежды, и пробитые и искореженные доспехи, они наступали совершенно нагими, готовясь в первозданном облике, в каком они пришли в этот мир, предстать перед Богами. Только секиры и мечи, копья и боевые ножи ярко сверкали на солнце. Защитники Смолограда переступили ту грань, за которой кончается страх смерти. А воин, не думающий о себе - страшный и беспощадный

боец.

Впереди шел сам князь Лютобор. В самом начале осады стрела пробила грудь его любимой жены. Пять дней спустя пал в бою сын князя. Теперь Лютобор ничего не хотел от жизни, только Смерть, как упокоение, притягивала его, но перед этим он хотел отомстить… В молчании шли воины, и это молчание было символом готовности к Подвигу.

– Вперед!
– крикнул Хейд, указывая на атакующих мечом. Вампиры как-то неуверенно, медленно двинулись навстречу ариям. Почему-то молчали лучники.

– Вперед!!
– заорал повелитель вампиров, размахивая клинком - Лучники, стреляйте!

Но было поздно. По-прежнему беззвучно арии перешли на бег, и через какие-то мгновения все перемешалось. Яростная, еще невиданная схватка развернулась перед глазами завоевателя.

Как противостоять воину, который не защищается, который сам шагает на лезвие, лишь бы достать тебя своим ударом? Как атаковать, когда он сам постоянно атакует, даже не оглядываясь вокруг? Черная кровь ручьями хлестала из ран вампиров, они против воли пятились и расступались перед ариями, которые с упорством обреченных вновь и вновь кидались на врага, круша все на своем пути. Их нагие тела тоже были покрыты ранами, но боль отходила на задний план. Даже когда один из них лишился сразу трех пальцев, он попросту перекинул топор из правой руки в левую и продолжил сражаться! Хейд начал понимать, почему Ангорд так упорно пытался отговорить его идти на Восток.

…И тут небо разорвал торжественный, призывный рев боевых труб. Это не была команда атаки, это было лишь грозное предупреждение сильного, который не желает нападать со спины. Это был Вызов!

А на Восходе, у края горизонта, засверкали бесчисленные шлемы и брони, взвились десятки стягов. К Хейду подбежал, запыхавшись, один из ординарцев:

– Мой повелитель! Сняв все дозоры ради штурма, мы не смогли…

– Это войско царя ариев?
– прервал его командный голос завоевателя.

– Да, но мы…

– Тварь!
– резкий удар в лицо сбил вампира с ног.

Хейд внутренне содрогнулся. Если бы сейчас арии ударили во фланг его аморфного построения, все было бы кончено в ближайшую минуту! Он стремительно вогнал клинок в ножны:

– Трубите отход!

Появление войска ариев у стен так и не покорившегося Смолограда спутало все планы завоевателя. Но он был уверен в себе и уже начал обдумывать тактику будущей битвы.

12.

Место будущего сражения представляло собою ровное поле, с одной стороны ограниченное руинами Смолограда, с трех других - лесом и холмами: на двух из них расположились ставки Хейда и Ледара, а третий, находившийся немного в стороне от леса, вполне мог решить собою исход битвы. Причем арии не могли позволить себе широко использовать конницу: кавалерия была традиционно "аристократическим" войском, и каждый князь или боярин мог привести с собою самое большее пятнадцать всадников-бояр. Остальную массу составляли ратники - профессиональные пешие воины, которые в мирное время не только трудились, как и все остальные, но и вместе с боярами обучались искусству боя, хотя не столь основательно. Они подразделялись на собственно пехоту, т.е. воинов, вооруженных для ближнего боя мечами и топорами и экипированных соответствующими доспехами и щитами, и копейщиков, вооруженных не столь длинным оружием, как катафрактарии, но достаточным, чтобы поражать противника прежде, чем он их достанет клинком. Первые редко организовывались в построения и чаще всего атаковали противника в виде плотной или редкой толпы, являясь основной ударной силой при штурмах укреплений. Они сходились с врагом один на один, и исход боя решали оружие и индивидуальное умение. Вторые же в основном становились живым заслоном на пути вражеских всадников в составе различных формаций.

Лучники и копьеметатели набирались, как правило, из профессиональных охотников, чаще всего - из жителей северных лесов. Впрочем, по древним представлениям о воинской чести арии полагали метательное оружие "нечестным", и предоставляли пользоваться им союзникам - чудским племенам. В сражении они вставали во втором ряду общего строя и поражали противников, и без того связанных схваткой с их товарищами.

Еще одним видом пехоты было ополчение, если и обладавшее какими-либо боевыми навыками, то разве что приобретенными в кулачных боях между городскими концами. Арийские полководцы не разработали какой-то особой стратегии их использования, что затруднялось совершенно различным, иногда - самодельным оружием, от топоров и коротких рогатин до пращей.

На кратком совете вождей в шатре Ледара было принято следующее: выстроить в центре прямую линию из копейщиков, за их спинами расположить часть лучников и пехоты, на левом крыле поставить кавалерию, дабы она, пройдя под стенами Смолограда, попыталась ударить во фланг противника, а на правом - оставшуюся часть пехоты и лучников, которая должна занять и удержать вышеупомянутый холм, поливая оттуда стрелами вражеское войско. Было ясно, что схватка на холме будет яростной и продолжительной, а потому Ледар решил сам возглавить правое крыло, поручив войско боярину Яросвету. Обычно цари ариев сражались во главе конной гвардии, но всадники были бы слишком хорошими мишенями, располагаясь на холме, а кроме того - предпочтительны в атаке, а не в обороне.

Сражение с доселе невиданным противником, многочисленным и хорошо вооруженным, обещало быть тяжелым и кровавым. А ночь - для скольких она станет последней?
– дышала покоем и миром. Успокаивающе потрескивали костры, и воины, кутаясь в плащи, наброшенные поверх не снятых по предосторожности доспехов, против собственной воли в сотый, тысячный раз оборачивались на Закат, вглядываясь в темноту над вражеским лагерем. Хейд, конечно, воспользовался бы возможностью атаковать в темноте, да еще и уставшую от долгого перехода армию ариев, но реорганизация и перепостроение обещали занять много часов, и он принял решение дождаться утра. Вампиры не жгли костров, таясь во Тьме, бывшей для них домом. Тьма, которая пришла с Заката…

Ледар несколько отошел от лагеря и стал молча разглядывать поле. От костров оно казалось непроглядно темным, но стоило огню остаться позади, как царь понял: это не так. Высоко в небе улыбались ему звезды, шептали о чем-то травы, колышимые легким ветерком, веяли прохладой просторы. И в человеческом сердце поневоле рождалось ощущение великой несправедливости: завтра здесь будет литься кровь, тишину прогонит ржание, звон, топот и крики боли, торжества, отчаяния… В каждом из нас - целый мир, ведь совсем непохожие мысли приходят в голову разным людям, и люди эти по своему видят окружающее. Удар меча, тонкий посвист стрелы, взмах жуткого окровавленного топора - и Вселенная осиротела, уже никогда не прозвучат какие-то слова, прервется одна из золотых нитей небесных прядильщиц. Человек падает на землю, последним усилием пытаясь зажать рану, и его Жизнь уходит через пальцы, в почву, в глубины земли, откуда уже нет возврата.

Но есть те, кто начинает войны, кто приказывает: "Марш!" бесчисленным полчищам, есть те, кто с бессмысленным, но гордым блеском глаз, застывшим на одинаковых лицах, стройными колоннами отправляются выполнять приказы тиранов, мечтая урвать и себе кусок боевой добычи - чужих женщин, чужого добра, чужого счастья, превратившегося под кнутом "богоизбранного" надзирателя в рабский страх. И есть те, кто защищает свою Родину, свою семью, свой дом. Да, по недомыслию одних и злой воле других властителей человек должен взять в руки оружие и сражаться. Так пусть же сгинут в раздутом ими горниле войны все, ненавидящие Свободу и Труд!