Воин тумана (сборник)

Года два назад в подвалах Британского музея под ящиками с коллекцией римских монет обнаружили урну со свитками пергамента, который, видимо, так никогда и не был использован. Музей решил оставить урну себе, а свитки – продать с аукциона, и в каталоге фирмы "Сотби" они числились как "Лот 183.

Чистые папирусные свитки; возможно, из запасов египетского книготорговца".

Пройдя через многие руки, они попали наконец к некоему мистеру Д.А., торговцу и коллекционеру из Детройта, который заподозрил, что внутри деревяшки, скрепляющей листы, может быть что-то спрятано. Он сделал рентгеновские снимки свитков, и оказалось, что деревяшки отнюдь не полые, однако первый лист одного из манускриптов (так называемый protokollon) весь исписан чрезвычайно мелким почерком. Чувствуя, что находится на пороге настоящего библиографического открытия, коллекционер обследовал свиток с помощью сильных линз и обнаружил, что не только первый, но и все остальные листы с обеих сторон покрыты мельчайшими бледно-серыми буковками, которые сотрудники Британского музея и фирмы "Сотби" явно сочли просто грязными пятнами. Спектрографический анализ показал, что на папирусе писали острым "карандашом" из свинца. Зная, что я интересуюсь мертвыми языками, владелец свитков попросил меня попытаться перевести этот текст. Результат моего труда и представлен ниже.

За исключением небольшого отрывка на вполне сносном греческом, первый свиток составляют записи, сделанные на весьма архаичном латинском языке, причем без знаков препинания. Автор текста, который сам себя называет "Латро" (слово "латро", или "латрон", может иметь значения "разбойник", "повстанец", "наемник", "стражник" или просто "рядовой воин, солдат"), имел прямо-таки катастрофическую склонность к сокращениям – я не шучу, ибо он явно способен был писать целиком лишь самые короткие слова, да и то не всегда, а стало быть, некоторые из его сокращений вполне могли быть поняты мною неверно. Читателю следует также помнить, что все знаки препинания я расставлял сам. Я также ввел в текст некоторые поясняющие детали – автор лишь кое-где намекает на них – и постарался полностью воспроизвести все диалоги, ибо они записаны весьма кратко.

Для удобства чтения я разбил текст на главы – по возможности в тех местах, где этот "латрон" сам прерывает свое повествование. Главы я называл соответственно содержанию каждой, а иногда – по первому предложению главы.

Что касается имен и географических названий, то я старался следовать за автором текста, который порой записывал их на слух, но чаще переводил на понятный ему язык, если понимал смысл данного слова (или ему казалось, что понимал). Так, "Башенный холм" – это, скорее всего, Коринф (так мы и будем называть его), а "Долгий берег" – безусловно, Аттика. В некоторых случаях Латро явно ошибался. Он, видимо, слышал, как речь некоторых не слишком разговорчивых, сдержанных на слова людей называют лаконичной (от греч. laconismos – краткое и четкое изложение мысли), и решил, что Лакония [1] – это «Страна молчаливых». Что же касается его ошибочного перевода названия главного города Лаконии греческим словом «веревка, канат» (звучание которого весьма похоже на «Спарту») [2] , то эту ошибку совершали многие люди его времени, умевшие лишь говорить на греческом.

Похоже, Латро в какой-то степени знаком был и с некоторыми семитскими языками, а на греческом говорил совершенно свободно, однако же либо совсем не умел читать по-гречески, либо читал очень плохо.

Несколько слов о той культурной среде, в которой очутился Латро, когда начал вести дневник. Обитатели этих мест называли себя отнюдь не "греками", как, впрочем, и жители современной Греции. Они не придавали особого значений одежде, хотя в большей части их полисов женщине не подобало появляться в общественных местах совершенно обнаженной, тогда как мужчины делали это весьма часто. Завтракать было не принято; и если накануне человек не слишком злоупотребил выпивкой, то вставал он на рассвете, однако первая трапеза

состоялась лишь в полдень, а вторая – вечером. В мирное время даже детям в воду добавляли вино; во время же войны воины бывали страшно недовольны, если им приходилось пить просто воду.

В Афинах ("мысль" – греческое значение этого слова) преступность цвела махровым цветом, хуже чем в Нью-Йорке, так что афинский закон, предписывавший женщинам не выходить из дому без сопровождающих, имел целью предотвратить нападения на них. (Следует отметить, что другая женщина или даже ребенок уже считались достаточно надежной охраной.) Комнаты на первом этаже не имели окон, а грабителей называли "стенобитчиками". Несмотря на существующие ныне мифы о нравах античного общества, случаи гомосексуализма были редки и в целом осуждались, хотя бисексуальность была делом обычным и к ней относились спокойно. За охраной порядка в Афинах следили наемники-варвары, услугами которых пользовались потому, что они были менее коррумпированы, чем греки. Кроме того, варвары мастерски владели луком, что было особенно ценным при задержании опасных преступников.

Хотя греческие полисы значительно сильнее отличались друг от друга в плане законов и обычаев, чем то желает признать большая часть ученых, между ними шла оживленнейшая торговля, что и привело к некоей стандартизации денежных единиц и единиц массы. Обола [3] , который порой вульгарно называют «плевком», вполне хватало для уплаты за легкий обед.

Гребцы на военных кораблях получали два-три обола в день, но, разумеется, питались вместе с командой. Шесть оболов составляли драхму ("горсть"), и умелый воин-наемник, имевший собственное оружие и доспехи, получал одну драхму за день службы; столько же получали за свои труды "жрицы любви" в доме гетеры Каллеос. Золотой статер был равен двум серебряным драхмам.

Наиболее часто употреблявшаяся разменная монета в десять драхм называлась "сова", ибо эта птица была изображена на ее оборотной стороне. Сто драхм составляли мину; шестьдесят мин – талант, в котором было около пятидесяти семи фунтов золота или восемьсот фунтов серебра (6000 серебряных драхм).

Золотой талант также служил единицей массы: пятьдесят семь фунтов.

Самой распространенной мерой длины был стадий, от которого образовано слово "стадион". В стадии было около двух сотен ярдов (187 м) или чуть больше одной десятой мили.

Проповедники гуманности в итоге приняли античный институт рабства, поняв, что альтернативой ему была бы массовая резня; мы, свидетели истребления евреев в Европе (холокоста), должны быть более снисходительны в своих оценках. Ряды рабов пополнялись в основном за счет военнопленных.

Первоклассный раб мог стоить не менее десяти мин, то есть примерно тридцать шесть тысяч теперешних долларов. Хотя обычно цена раба была значительно ниже.

Если среднего, довольно начитанного американца попросить назвать имена пяти знаменитых греков, то он, скорее всего, скажет: "Гомер, Сократ, Платон, Аристотель, Перикл". Так что тем, кто критически отнесется к запискам Латро, хорошо бы вспомнить: когда он писал их, Гомера уже четыреста лет не было на свете, а вот о Сократе, Платоне, Аристотеле или Перикле никто еще и слыхом не слыхивал, да и слово "философ" [4] было тогда не в ходу.

В Древней Греции скептиками называли тех, кто размышляет (от греч. skeptikos – разглядывающий, размышляющий), а не насмешничает.

Современные скептики, видимо, скажут, что Латро описывает Грецию такой, какой она предстает в собственно греческих летописях и мифах. Это так и есть, и для него это было реальностью; например, когда гонец, посланный из Афин в Спарту просить о помощи перед битвой при Марафоне (490 г. до н.э.), встретил по дороге бога Пана, то по возвращении честно поведал о разговоре с ним афинскому Собранию. (Следует отметить, что спартанцы, прекрасно понимая, кто из богов правит их страной, отказались выступить, пока не наступит полнолуние.) Джин Вулф