Воин тумана
Шрифт:
– Но я тоже послушен тебе, Охотница!
– Вряд ли. Впрочем, я знаю: ничего дурного против меня ты не замышляешь. Взгляни-ка сюда. – Она протянула ко мне раскрытую ладонь: на ладони извивалась змейка длиной не более мизинца. – Возьми ее и береги.
Я взял змейку, но мне некуда было ее положить, и я держал ее просто в руке, однако через некоторое время почувствовал, что она исчезла и я сжимаю пустоту.
– Итак, – продолжала богиня, – чуть дальше по дороге ты увидишь крестьянский дом. Это недалеко, так что не бойся: воин, которому ведено сторожить тебя, не успеет проснуться. Ты должен войти в дом и заставить его хозяев
– Охотница, – сказал я, – но твоя змейка исчезла!
– Ничего, в свое время найдется. А теперь ступай. Я пошлю своих собак вперед, пусть разбудят людей в доме.
Не успела она договорить, как псы сорвались с места и мгновенно исчезли.
Я пошел за ними следом и, пройдя шагов пятьдесят, ощутил невыразимую потребность вновь увидеть ее. Я обернулся, но лучше б я этого не делал!
Охотница исчезла, а на ее месте высилась громадная богиня мрака с факелами в воздетых руках. Вокруг нее плавали клочья тумана и сгустки тьмы; какие-то бесформенные тени выползли из-под деревьев. Вдруг послышался леденящий душу вопль, и я бросился бежать. Не знаю, бежал ли я выполнять поручение или просто от страха, который нагнала на меня Мать ночная.
Дом казался самым обыкновенным, из необожженного кирпича, с тростниковой крышей; двор был окружен невысокой глинобитной стеной.
Калитка была сломана; я вошел во двор и увидел на земле сброшенную кем-то с алтаря статую – три женщины, стоящие спиной к спине; сами алтари, находившиеся по обе стороны от входа в дом, повреждены не были. Дверь тоже уцелела, однако, когда я уже собирался войти, из дома вдруг, резко распахнув дверь, выбежал какой-то мужчина с вытаращенными глазами. Он непременно столкнулся бы со мною на бегу, если б я не перехватил его.
– Не ты ли здесь хозяин? – спросил я.
– Да, я.
– В таком случае я, наверное, могу тебе помочь и снять с дома проклятье, однако ты должен сам принести мне бурдюк с вином и чашу.
Он в изумлении беззвучно открывал и закрывал рот, точно пытаясь сказать что-то, и, наверное, у него на губах выступила бы пена, если б они так не пересохли. Жалостные вопли, доносившиеся изнутри, смолкли; слышно было лишь, как плачет ребенок.
– Принеси же мне вино, – повторил я.
Без лишних слов он повернулся и пошел в дом; я последовал за ним.
К нему тут же со слезами бросилась жена; она была совершенно обнаженной, с искаженным от страха и горя лицом. Бедняжка явно пыталась что-то сказать, но из уст ее вырывались лишь жалкие стоны. Мужчина оттолкнул ее, и она вцепилась в меня, точно просила защиты; я обнял ее за плечи.
Мужчина вышел из комнаты и вскоре принес бурдюк с вином и простую глиняную чашу.
– Это вино двухлетней выдержки, – сказал он, и только тут я увидел, что он не старше меня, а может, даже и моложе.
Я велел ему успокоить жену и снова вышел во двор. Там я вернул статую на прежнее место, налил в чашу немного вина и полил им землю перед каждым изображением тройственной богини, называя ее Матерью ночной, Охотницей и Луной. К этому времени в доме уже установилась полная тишина; из леса доносилось уханье совы.
Хозяева вышли ко мне; теперь женщина была одета и вела за руку девочку чуть помладше Ио. Я сказал, что, по-моему, их более никто не потревожит.
Они без конца благодарили меня, потом хозяин дома принес фонарь, еще один бурдюк с вином и такие же чаши, как та, которую он дал мне прежде. Мы все пили вино, не смешивая его с водой, даже девочка, которая отхлебывала вино из материной чаши. Мать пояснила, что так малышка скорее заснет. Я спросил, что здесь произошло и что так напугало их.
Девочка смогла выговорить только, что это "очень страшно", и я не стал больше спрашивать ее, так как она ужасно боялась. По словам женщины, явилась какая-то старая карга с выпученными глазами, которая, бормоча заклятья, уселась прямо на нее, лишив возможности двигаться. Несчастная даже дышать как следует не могла. Мужчина же рассказал об ужасном крылатом существе, но не о птице и не о летучей мыши – существо, хлопая крыльями, носилось за ним из комнаты в комнату.
Я спросил, не видел ли кто из них собаки. Они сказали, что у них есть собака и они даже слышали, как она лаяла. Мы пошли посмотреть, не спрятался ли пес в будку под домом, и обнаружили, что он мертв, хотя на нем не было ни одной царапины. Пес был старый, с седой мордой. Мужчина спросил, не колдун ли я, и я ответил, что, наверное, колдун, но только на эту ночь.
Выйдя на дорогу, я заметил, как на перекрестке шевельнулась чья-то тень и замелькал огонек, хотя Мать ночная со своими факелами уже исчезла.
Оказалось, это милетец; он испуганно вскочил, когда я подошел ближе, однако, узнав меня, тут же успокоился.
– Латро! – воскликнул он. – Слава богам, хоть еще кто-то в этом лагере не спит! Представь себе, эти спартанцы даже часового не поставили. Видно, они тебе полностью доверяют.
Я спросил, что он тут делает.
– Всего лишь хотел принести, небольшую жертву Триодите. Такие перекрестки считаются священными, особенно если рядом нет человеческого жилья, ну а безлунные ночи – лучшее время для жертвоприношений в честь Тройственной богини. Я ведь еще не успел как следует поблагодарить ее за ту великую милость, которую она мне оказала в Афинах – помнишь, на кладбище? Ах да, как жаль, что ты ничего не помнишь! Ну да все равно.
Сегодня мне как раз представился случай: этот вот, – он показал пальцем на черного щенка, – подвернулся, а такая жертва, насколько я знаю, должна быть принята благосклонно.
– Если ты еще не закончил… – начал было я.
– О нет! Я как раз произносил последнее заклинание, когда услышал твои шаги. – Он наклонился и подобрал сверкающие предметы, разложенные вокруг щенка, затем выразительно глянул на мой бурдюк с вином. – Насколько я понимаю, вино ты купил в деревне?
Я кивнул и спросил, не является ли он последователем Триодиты.
– Да, разумеется! С юных лет я посвящен ей. Она дает своим рабам все, что они ни попросят, – даже старина Гесиод утверждал так в своих стихах, хотя никто из его соотечественников, по-моему, должного внимания на это не обратил. Допускаю, правда, что у великой богини довольно странная манера оказывать милости.
И тут я понял, что именно о нем мне говорила Охотница, развязал бурдюк и налил в чашу вина.
– А что именно ты просил у нее? – спросил я.
– Власть, конечно! Деньги – всего лишь разновидность власти, притом не самая лучшая. Что же касается женщин, то их у меня было более чем достаточно. Я нахожу, что мальчики куда лучше.