Воин тумана
Шрифт:
Став златорунным, он подобрался к ребятишкам, игравшим на лужку, и пообещал, что покатает их на спине. Они уселись на него верхом, овен высоко подпрыгнул и полетел по воздуху, однако, перепрыгивая через пролив, он прыгнул особенно высоко, и Гелла, не удержавшись, упала у него со спины и утонула. Именно здесь, как я тебе уже говорила.
– А что случилось с ее братцем? – спросила Ио.
– Овен отвез его в страну Эа [157] , что на самом востоке Эвксинского моря, полагая, что там он будет в безопасности. Поручив воспитание мальчика тамошнему царю, он снял свою золотую шкуру, повесил ее на дерево и вернулся
157
Имеется в виду Колхида (историческое название современной западной Грузии). После того, как ионийцы (точнее, милетцы) колонизовали черноморское побережье (VI в. до н.э.), Колхида стала отождествляться со сказочной страной Эа, куда держали путь аргонавты. Мифическим царем Эа был Ээт, брат Кирки и Пасифаи, отец Медеи и воспитатель Фрикса.
– Погоди минутку! Ведь все это случилось давным-давно!
– Мы проживаем не одну, а много различных жизней, – ответила Дракайна, – причем в разных обличьях. По крайней мере, некоторые из нас. Я была в стране Эа царской дочерью и жрицей богини Энодии. Ею я являюсь и в настоящее время. А тогда я не раз со страхом предупреждала своего отца, что он падет от руки чужестранца. И оказалась права. А поскольку Фрикс был там единственным чужестранцем, то это как бы полагалось сделать именно ему. Это я велела своему ручному питону сторожить золотое руно, а затем…
Тут мы догнали Пасикрата, который остановился и внимательно рассматривал одну из афинских боевых башен. Башня была глинобитной, укрепленной положенными крест-накрест бревнами.
– Детские игрушки, – заявил в итоге Пасикрат.
Я осмелился заметить, однако, что конструкция выглядит вполне прочной.
– Да? А как закончить ее строительство, когда вершина ее будет на уровне стены, откуда тебя станут осыпать градом камней и дротиков и поливать горячей смолой?
– Я бы, например, приставил к каждому строителю воина с большим щитом, – сказал я. – Гоплон достаточно велик, чтобы защитить двух человек от камней и копий, брошенных со стены. С той же целью можно использовать также повозку с особым образом укрепленной крышей, которая будет подтаскивать бревна. Да и большую часть всех работ можно было бы осуществлять с помощью такой повозки, если вынуть доски пола. А еще я бы поставил примерно на середине расстояния от башни до стены большое количество лучников и пращников, чтобы враги дважды подумали, прежде чем показываться на стене и метать в нас камни и копья. Прячась за парапетом, они могли бы стоять лишь в один ряд, зато наши лучники и пращники могли бы образовать четыре или даже пять рядов и на каждый пущенный со стены снаряд или дротик отвечать четырьмя или пятью залпами.
Пасикрат задумчиво погладил подбородок и промолчал.
Вскоре мы обнаружили как раз такую крытую повозку, о какой я только что говорил. К ней был прикреплен уже поврежденный таран; видимо, я заметил ее, когда мы шли к проливу, но даже не осознал этого, однако именно эти неосознанные воспоминания и заставили меня говорить с Пасикратом так уверенно. Я остановился и спросил людей, которые ремонтировали таран, каким образом он был сломан, и один из них показал мне на узкие ворота у основания стены.
– Мы пытались выбить их, – сказал он, – однако они сделаны из бревен, которые раза в три толще, чем наш таран, и поднимаются с помощью толстенной цепи. Так что, когда мы пустили таран в дело, они хлопнули воротами и сломали ему бронзовый наконечник – сам небось видишь.
Пасикрат действительно был еще очень молод, но до сих пор он ни разу не вел себя как мальчишка, однако здесь он забыл о своей суровости.
– Скажи им, скажи, Латро, как следует действовать! Я уверен, ты это знаешь! – вырвалось у него.
– Видимо, – сказал я, – они должны исхитриться и в следующий раз как-то поймать либо бревенчатые ворота, когда ими попытаются так же "хлопнуть", либо цепь, за которую их поднимают и опускают, и удержать их с помощью противовеса, который люди в крепости вместе с воротами поднять не смогут.
Вот, например, боевая повозка кажется мне вполне пригодной для этой цели; крыша у нее тоже из довольно толстых бревен, да и колеса из сплошного дуба и шириной с обе мои ляжки. К тому же они уже начали укреплять сам таран более прочным деревом. Если бы командовал ими я, то еще и к бокам тарана приделал металлические зубцы, как и к стенам повозки. Дерево сразу наденется на такой зубец, как только таран пробьет ворота.
Один из тех воинов, что укрепляли таран новым крепким брусом, оторвался от работы, подошел к нам и сказал:
– Меня зовут Иалт. Я здесь главный и весьма благодарен тебе за полезный совет; мы им непременно воспользуемся. Я верно слышал, этот спартанец называл тебя Латро?
Я кивнул:
– Да, так меня зовут. Во всяком случае, ваши люди.
– Наш лохаг сейчас вон где!… – Иалт показал пальцем на боевую башню. – Видишь, ее укрепляют спереди и с боков кожей, чтобы мокрая кожа потом смогла выдержать любой огонь, а он как раз руководит этой работой. Он, правда, способен заговорить человека до полусмерти, но в кожах разбирается отлично и знает, где их раздобыть.
– Гиперид! – крикнула Ио.
– Да, Гиперид… Да вы, я вижу, уже знакомы с ним. Он действительно рассказывал о каком-то рабе, которого звали Латро. Вроде бы он был порядочным простофилей, но нашему Гипериду явно нравился. Лохаг продал его одной гетере за несколько обедов – главным образом, по-моему, для того, чтобы та не пускала его больше на войну.
– Я бы в жизни не назвала Латро простофилей, хотя памяти у него хватает не больше чем на одни сутки, – возразила Дракайна и насмешливо глянула на спартанца. – Это весьма необычный человек – особенно в некоторых случаях, верно я говорю, Пасикрат?
– Все, даже самые немногословные из женщин, всегда говорят слишком много. – Пасикрат схватил Дракайну за руку и потащил прочь от Иалта.
Ио, которая все это время рассматривала башню на колесах, вдруг дернула меня за плащ:
– Посмотри-ка туда, господин мой! Вон, на лестнице! Это же наш чернокожий!
Глава 40
СРЕДИ ЗАБЫТЫХ ДРУЗЕЙ
Сердце помнит, даже если в памяти не осталось ни следа от лица человека или его голоса. Чернокожий примчался к нам, что-то радостно крича и размахивая руками, и, хоть я и не помню, где мы встречались и почему я люблю его (впрочем, это явно где-то записано в моем дневнике), я до сих пор улыбаюсь, вспоминая об этой встрече. Ни секунды не задумываясь о том, как мне следует вести себя с ним, я обнял его, словно родного брата.
Мы долго орали что-то восторженное, лупили друг друга по спине и сжимали в объятьях, точно два борца. Потом наконец Пасикрат попытался задать чернокожему несколько вопросов, однако тот лишь улыбался да качал головой.
– Он все понимает… по крайней мере, большую часть, но говорить не может или не хочет, – пояснила Ио.
И тут Дракайна быстро сказала что-то на странном, гортанном наречии, похожем скорее на скрип и грохот мельничного жернова, а не на человеческую речь, и, к нашему с Ио огромному удивлению, чернокожий ответил ей.