Воители (Сборник)
Шрифт:
Мой глаз сомкнулся как маленький обезображенный кровавой раной кулачок.
Зато пальцы мои прошли мимо пистолета Лорена, погрузились вглубь его грудной клетки и нащупали сердце И только тогда сжались изо всех сил.
Глаза у него округлились, широко раскрылся рот, стало конвульсивно дергаться дыхательное горло. У него еще было время произвести выстрел из пистолета Однако он вместо этого схватился за грудь ладонью с растопыренными пальцами судорожно хватая ртом воздух, который не принимали в себя легкие. Он решил, что с ним случился сердечный приступ. Затем его выпученные глаза нашли мое лицо.
Мое лицо. Лицо одноглазого хищника, показавшего свой смертельный оскал и непреодолимую решимость убить. Чтобы лишить его жизни, я мог бы вырвать из его груди сердце! Неужели он этого так и не смог уразуметь?
Нет, он все-таки понял это!
И выстрелил, но поздно, игла попала в пол, после чего упал он сам.
Я весь покрылся холодным потом, меня трясло.
Проникнув в тело Лорена, я обнаружил внутри огромное количество хирургических швов. По сути, он весь был в шрамах, я всюду нащупывал их моей рукой. У него оказалось пересаженное сердце, как и почти все остальные внутренние органы. Он выглядел лет на тридцать, но сколько же ему было на самом деле? — Даже при более близком рассмотрении определить его возраст было невозможно. Одни его органы были молодыми, другие — очень старыми. Сколько в этом человеке осталось от первоначального Лорена? Сколько органов было отобрано у других людей?
Он, должно быть, был давно и хронически болен, подумал я. И власти уже просто не в состоянии были удовлетворить его постоянно растущую потребность в трансплантатах. И в один прекрасный день он узрел иной способ разрешения всех проблем своего организма.
Лорен не шевелился. И не дышал. Я хорошо запомнил, как прыгало и корчилось его сердце в моем воображаемом кулаке, а затем, наконец, прекратило дальнейшую борьбу за существование.
Он упал на левый бок, и мне не были виды его часы. Я остался совершенно один в этой пустой комнате, так и не узнав, который час.
Прошло немало времени прежде, чем Миллер, в конце концов, отважился побеспокоить своего босса. Он просунул свое круглое, ничего не выражающее лицо в щелку двери, увидел распростертое у моих ног тело Лорена и, взвизгнув, бросился наутек. Минутой позже в щелке двери показалось дуло иглопистолета, вслед за ним — водянистый голубой глаз. Я почувствовал, как игла ужалила мою щеку.
— Я проверила тебя раньше графика, — сказала Жюли. Она как-то не очень уютно примостилась в ногах моей больничной койки. — Скорее, ты позвал меня на помощь. Когда я пришла на работу, тебя там не оказалось, и я еще удивилась, почему, и вот тебе на! Это было действительно очень ужасно?
— Невыносимо, — признался я.
— Мне еще никогда не доводилось читать больший ужас в чьих-либо мыслях.
— Только никому об этом не рассказывай. — Я нажал на кнопку, чтобы приподнять изголовье кровати в сидячее положение. — Мне нужно поддерживать свой имидж в глазах своих коллег.
Мой глаз был перебинтован и потерял чувствительность. Боли я не ощущал, но очень неприятным было чувство окаменелости всей верхней части лица, что было лишним напоминанием о мертвеце, от которого мне досталась часть тела. К чужой руке сегодня у меня присоединился и чужой глаз.
Если Жюли чувствовала все это вместе со мной, то было неудивительно, что она так нервничает.
— У меня никак не выходит из головы, вопрос, который тогда все-таки был час.
— Около девяти, — Жюли снова вся съежилась. — Мне показалось даже, что это я теряю сознание — когда этот невзрачный недомерок просунул в щелку двери свой иглопистолет. О, не надо! Не надо, Джил. Все уже закончилось.
Так близко? Неужели это было так близко?
— Послушай, — сказал я, — возвращайся к своей работе. Я очень ценю твое участие, но оно не принесет пользы никому из нас. Если мы и дальше будем так друг друга подогревать, то оба взвинтим свою нервную систему до состояния непрерывного кошмара.
Она кивнула, скорее даже дернула головой и поднялась.
— Спасибо за то, что навестила. А главное — за то, что спасла мне жизнь.
Жюли улыбнулась с порога.
— Спасибо за орхидеи.
Я их еще не заказывал! Подозвав к себе сестру, я заставил ее признаться в том, что мне разрешено выписаться сегодня вечером, после ужина, при условии, что я благополучно тотчас же отправлюсь на койку. Она принесла мне телефон, и я воспользовался им, чтобы заказать орхидеи для Жюли.
После этого я снова опустил спинку кровати и долго лежал, размышляя. Чертовски неплохо было ощущать себя живым. Я начал припоминать обещания, которые давал самому себе и которые почти никогда не выполнял. Пожалуй, самое время сдержать кое-какие из них.
Я позвонил в отдел наблюдения и попросил к телефону Джексона Бера. После того, как я позволил ему вытянуть из меня всю историю моего героизма, пригласил его в лазарет на выпивон. Пусть тащит бутылку, платить буду я. Это условие ему не очень-то пришлось по вкусу, но я стал еще сильнее на него налегать.
Я уже набрал половину номера Тэффи, а затем так же, как и вчера вечером, передумал. Мне не стоило сейчас показываться на видеоэкране. Поэтому я воспользовался наручным телефоном.
— Алло?
— Тэффи? Это Джил. У тебя уик-энд свободен?
— Конечно. Начнем прямо с пятницы?
— Вот и прекрасно.
— Заходи за мною в десять. Тебе удалось что-нибудь выяснить о своем товарище?
— Ага. Я был прав. Его погубили органлеггеры. Дело уже закрыто, мы арестовали убийцу. — Я не упомянул ей о своем глазе. Все равно к пятнице бинты снимут. — Так вот, насчет уик-энда. Как ты относишься к тому, чтобы полюбоваться красотами Долины Смерти?
— Ты шутишь, да?
— Шучу, но это как раз серьезно. Послушай…
— Но ведь там же адское пекло! И сушь! Такое же мертвое место, как лунная поверхность! Ты сказал «Долину Смерти», я не ослышалась?
— Там сейчас совсем не жарко. Послушай… — и она стала покорно слушать. И слушала так долго, что мне почти удалось уговорить ее.
— Я все еще думаю, — сказала она наконец. — Если нам так уж не терпится побыть подольше вместе, то не мешало бы вот о чем… договориться! Никаких служебных разговоров. Ладно?
— Отличная мысль.
— Суть в том, что я работаю в госпитале, — сказала Тэффи. — Хирургом. Для меня трансплантируемые органы являются всего лишь предметами моего ремесла, предметами, к которым прибегают для исцеления больных. Я далеко не сразу свыклась с этим. И сейчас знать не хочу, откуда берется все это, так же как и знать ничего не хочу об органлеггерах.